Государство и терроризм: эволюция непростых отношений и "опыт" РФ

Прошедшие недели оказались для российского террористического режима "урожайными" по международному признанию. Так, в понедельник, 21 ноября, Парламентская ассамблея НАТО признала РФ "государством-террористом" и призвала создать специальный Международный трибунал по агрессии России.

Все большее число стран цивилизованного мира и ведущих международных организаций, каждая на своем уровне, принимают решения о признании РФ страной "с террористическим режимом" или "государством-спонсором терроризма".

И хотя эти решения в таком формате прежде всего политические, важность их не стоит недооценивать – их совокупность станет весомым аргументом для создания уже юридического, международно-правового механизма не только изоляции нынешнего кремлевского режима, но и привлечения к ответственности ключевых лиц военно-политического руководства РФ за военные преступления и террор, развязанный против Украины и ее народа. А также против международного сообщества, учитывая как минимум использование Россией продовольствия как оружия и средства шантажа, и сознательного создания продовольственного кризиса в мире.

Попробуем разобраться с эволюцией отношений страны и террористических организаций, также с чертами разных будущих "террористических" статусов РФ.

"Государство-спонсор терроризма": от теории к практике Холодной войны

Терминологически более распространенное и привычное для всех понятие "государство-спонсор терроризма". Оно наиболее распространено в американской политической и юридической практике.

Обычно государством-спонсором терроризма называют страну, правящий режим которой сознательно по согласованию на самом высоком официальном уровне обеспечивает содействие и помогает известной террористической организации или группе.

Такое содействие может проявляться в разных формах:

• прямая/скрытая помощь финансами,

• обеспечение оружием и боеприпасами,

• организация и обеспечение логистики (помощь в снабжении членов террористической группы всем необходимым для организации и осуществления своей противоправной деятельности),

• предоставление убежища на собственной территории для руководства или боевиков группы,

• предоставление собственной территории для размещения тренировочных лагерей боевиков или мест их постоянного базирования для планирования и организации террористических атак.

Такое содействие обычно осуществляется с ведома высшего военно-политического руководства страны-спонсора и обеспечивается на практике ресурсами спецслужб, вооруженных сил или правоохранительных органов этой страны.

Обычно такой симбиоз террористической группировки и государства выгоден обеим сторонам.

Террористическая группа получает доступ к серьезному организационному и финансовому ресурсу государства, что облегчает планирование и совершение терактов. А также обеспечивает безопасность руководства, боевиков, имущества и объектов террористической группы на территории суверенного государства-спонсора.

Государство же от такого "сотрудничества" получает дополнительный инструмент обеспечения собственной безопасности: по очевидным причинам террористическая группировка, получающая от государства такое содействие и помощь, не будет планировать и совершать теракты на территории своего "спонсора". Может даже помогать аппарату безопасности этого государства бороться с "конкурентами", устраняя таким образом дополнительные угрозы и себе, и государству.

Такая модель "сотрудничества" между отдельными государствами и террористическими группировками родилась во времена Холодной войны, когда обе ядерные супердержавы, и США и СССР, придерживаясь договоренности не допустить "горячей" войны в Европе, использовали для столь острого противостояния отдельные регионы "третьего мира". В первую очередь, Ближний Восток, где интересы Вашингтона и Москвы реализовывались, в частности, через группы стран-союзников, а также менее официальными и более рискованными путями.

Когда возникала необходимость обострить противостояние и нанести противнику чувствительный удар, не вызывая при этом подозрений и не желая брать на себя ответственность, и россияне, и американцы обращались к союзникам в регионе с соответствующими просьбами. И уже сами союзники находили исполнителей таких "деликатных" миссий.

Помимо прочего, это было в интересах и самих союзников обоих супердержав. Учитывая сложный комплекс внутренних проблем, политических и религиозных, страны Ближнего Востока тоже использовали геополитическое противостояние супердержав в своих интересах, избавляясь от конкурентов во внутриполитической борьбе, ставя под удар или уничтожая те оппозиционные, военизированные формирования, которые могли представлять угрозу безопасности отдельных стран и региона. в целом, или же используя их против своих оппонентов в лице других государств.

Это повлияло на структуру самих террористических групп: учитывая их привязку к государствам-спонсорам, они развили четкую вертикальную иерархическую структуру "лидер – полевые командиры – боевики". Это упрощало коммуникацию и взаимодействие с официальными представителями государства-спонсора: спецслужбами, военными или правоохранителями в зависимости от того, кто отвечал за взаимодействие со своей террористической группой.

Такое положение дел также облегчало политику борьбы с международным терроризмом: в общем в период Холодной войны она сводилась не столько к уничтожению самих террористических групп (что тоже было несложно учитывая их жесткую вертикаль управления), сколько к давлению на правильно определенные государства-спонсоры с требованием если не прекратить полностью, то хотя бы усложнить жизнь конкретной террористической организации настолько, чтобы снизить ее боеспособность и, соответственно, уровень угрозы от нее.

Все изменилось в конце 1980-х – начале 1990-х, когда на сцену международного террора вышел Усама бин Ладен со своей "Аль-Каидой". Он отошел от канона, отказавшись от вертикальной иерархической системы управления. Заменил ее горизонтальной сетью отдельных террористических группировок, связанных между собой не столько его личными директивами, сколько общими стратегическими целями, которые каждая из них осуществляла исходя из собственного понимания, возможностей и доступных ресурсов.

 

Пост-биполярный мир и "государства с террористическим режимом"

"Аль-Каида" бин Ладена революционизировала международное террористическое движение. Сделала его более автономным и независимым от спонсорства конкретных государств.

В то же время завершение Холодной войны принесло с собой тектонические изменения не только на геостратегическом, но и на региональном уровнях. Системы международной безопасности переживали трансформации и экзистенциальные кризисы, а угрозы национальной и международной безопасности продолжали эволюционировать.

С растущей автономизацией (и маргинализацией – как показал пример ИГИЛа) международных террористических движений и переходом от двух- к многополярному миру, государства, утратившие свой потенциал времен Холодной войны, но до сих пор ностальгирующие по "белому величию", стали все сильнее чувствовать нехватку старого хорошего террористически диверсионного инструментария – и искать способы его вернуть.

Речь идет прежде всего о России.

Путинский режим испытывал традиционное технологическое отставание от США, умноженное на болезненную и ощутимую утрату потенциала и ресурса бывших советских республик. Не имел возможности столь прямо и масштабно влиять на бывших союзников с нужным террористическим инструментарием, поэтому решил пойти другим путём.

Российское государство постепенно имплементировало элементы террористического инструментария в собственную государственную политику и практику деятельности спецслужб и вооруженных сил. Это, в комплексе с "заимствованным" западным опытом и собственными "наработками" эпохи "совка", привело к появлению гибридной войны как явления и гибридного инструментария как формы, в которой на сегодняшний день проявляются наиболее актуальные угрозы национальной и международной безопасности.

Так Россия стала на скользкий путь прямого, официального использования методов и средств террора как инструмента официальной государственной политики и официального международного признания этого факта.

Был лишь вопрос времени, когда цивилизованный мир даст надлежащую оценку террористической деятельности современного российского режима.

Однако открытым остается вопрос собственно юридической оценки преступлений российского режима.

Первый вариант – идти по пути наиболее распространенной американской политической и юридической практики и использовать понятие "государство-спонсор терроризма". Однако этот вариант требует признания террористической организацией хотя бы ЧВК "Вагнер". Тогда российский режим подпадает под определение оказывающего помощь и поддержку признанной террористической группе.

Второй вариант – вводить в широкую юридическую и международно-правовую практику термин "государство с террористическим режимом". Этот подход потребует больше времени и усилий для проработки всех деталей на национальном и международном уровнях. Однако он прямо отвечает политико-правовой оценке действий нынешнего российского режима.

На самом деле цивилизованному миру ничто не мешает работать одновременно в обоих направлениях – и добиться более быстрого и надежного результата, привлечения российского режима к ответственности за все преступления и акты террора, совершенные против Украины и мира.

×