25 лет назад бельгиец Босман начал революцию в футболе

15 декабря 1995 года Европейский суд вынес вердикт по делу скромного бельгийского игрока Марка Босмана, перенеся на футбол принцип свободного передвижения рабочей силы в пределах ЕС.

Брать в кавычки слово "революция" в данном случае не стоит. В футбольном мире она действительно произошла, и вследствие нее, как ведется, кому-то стало очень хорошо, а кому-то – не очень. Появились клубные сборные мира, в футбол потекли огромные деньжища, резко возросли доходы от продажи телевизионных прав. Ведущие футболисты превратились в миллионеров, обогатились агенты. Вместе с тем увеличился разрыв между богатыми и бедными, на финальной стадии Лигу чемпионов разыгрывает узкий круг клубов, утрачена национальная самобытность.

За пять лет до исторического вердикта бельгиец, собственно, лишь затеял тяжбу с "Льежем", не отпускавшим его в "Дюнкерк" без "отступных", которые французский клуб был не в силах выплатить. В то время во многих странах в отношении футболистов действовало своего рода временное "крепостное право" (исключение составляли, например, Испания и Франция). Выполнив контрактные обязательства, игрок не становился тотчас свободным агентом. Футболист принадлежал формально бывшему клубу на протяжении еще 30 месяцев, и при переходе в другой (не зарубежный) клуб за него должны были выплачивать эти самые "отступные". Против такой мзды – в бельгийском, понятно, варианте – и поднял мятеж Босман. К тому же он собирался совершить трансфер в рамках ЕС.

В итоге он выиграл дело, хотя пришлось пару лет пожить в гараже и расстаться с первой женой, которой надоели мытарства со склочником-неудачником.

Процесс был запущен. Бельгиец, решая частную проблему, взорвал футбольные границы в пределах ЕС. Ведь его адвокаты упирали на то, что УЕФА нарушает принципы сообщества о свободном передвижении рабочей силы и свободной конкуренции, что квоты на иностранцев (по три человека в команде) носят дискриминационный характер.

Граждане ЕС перестали считаться в клубах легионерами, южноамериканцы принялись получать всеми правдами и неправдами европейские паспорта, разыскивая в "родословной" итальянских, португальских, испанских и прочих предков-выходцев из Старого Света. Восточноевропейцы, чтобы быть хоть как-то конкурентоспособными, тоже стали превращать свои команды в интернационалы.

И именно по ним из-за узости спонсорского рынка ударил в первую очередь финансовый fair play, придуманный в УЕФА как мера в борьбе с лавиной банкротств.

Заварив кашу, Босман фактически стал инструментом чужих интересов, хотя, быть может, иногда, за кружкой-другой пива испытывает внутреннее удовлетворение от того, что вошел в историю. Все-таки законодательство, по которому вот уже 25 лет живет мировой футбол, носит его имя.

При этом роль этой личности в истории в принципе случайна. Для революции были подготовлены условия, экономические и политические. Не Босман, так кто-нибудь другой послужил бы ее знаменем.

Сам же Босман, поработав на благо клубов-грандов и будущих поколений футболистов, остался у разбитого корыта. Он надолго впал в депрессию и был вынужден в 2010 году запросить социальную помощь. В 2013 году устроился в коммунальную службу в бельгийском городе Аван, что под Льежем, оказавшись – ирония судьбы – возле футбола: "революционер" подстригал газон на местном футбольном поле. Потом, он эту работу, судя по всему, потерял, потому что полгода назад брюссельская газета La Capitale сообщила: Босману отказали в финансовой поддержке. В течение нескольких лет он получал ежемесячно по 570 евро, что позволяло содержать двоих детей и престарелую мать, но, в конце концов, в организации, ведающей социальными пособиями, пришли к выводу, что человек прилагал недостаточно усилий для поиска работы. Сам он при этом упирал на то, что в 51 год где-то трудоустроиться проблемно.