"Труднее всего отступать. Видно, насколько большие жертвы мы платим" – Игорь Луценко

Труднее всего – это отступать. То есть сейчас мы отступаем. Под Киевом мы более-менее стояли. В Харьковской области, куда нас потом перебросили после Киева, мы наступали. Потом, правда, немного отступали, но в целом было освобождение своих территорий. Это вдохновляет. Когда ты отступаешь – это не вдохновляет. Тем более ты видишь вещи, которые важны для твоей страны, а они просто уничтожаются или переходят в руки врага. Это последние два с половиной месяца наблюдаю. С какими-то землями уже успел сродниться, а потом их надо оставлять. И следующую нужно оставлять. Это очень тяжело.

Кроме того, видно, насколько большие жертвы мы платим, чтобы хотя бы так отступать. Есть человеческие жертвы с нашей стороны, и они очень большие. Но они не приводят к тому, чтобы хотя бы остановить врага. Это очень тяжело.

 

Есть много людей, которым этот тезис печет. Этот тезис, что они полезны не на фронте или около него. Это не о том, что 90 процентов мужчин должны где-то воевать. А о том, что на самом деле большинство тех, кто не на фронте, оправдывает свое отсутствие там. А если с собой посоветоваться, то окажется, что надо бы быть ближе к делу обороны Украины.

Особенно ожиданий не было. Не планировал произошедшего 24 февраля. Для нас это было неожиданностью, хотя мы все знали, что рано или поздно Россия в той или иной форме постарается покорить Украину. Но то, что это будет происходить в такой форме, мы не предполагали. Даже 24-го я, отправив своих близких и родных подальше от Киева, все равно считал, что надо сделать это на всякий случай и будем жить, как всегда. Случилось иначе.

Относительно Вооруженных сил – по сравнению с 2014-м чрезвычайно вырос уровень профессионализма. Понимание, что нужно делать и как. Но армия как армия. Что от нее хотеть?

Я вижу поколение молодых командиров начального и среднего звена. Родилась уже какая-то социальная единица после 2014 года. Это люди, которые начали учиться на военных, около восьми лет назад или меньше. Сейчас это вчерашние выпускники военных вузов, уже командиры. Достаточно интересный феномен, который сразу бросился в глаза. Это очень талантливое поколение. Хотелось бы, чтобы оно сохранилось по максимуму и смогло дальше освоить направления управления государства. Я считаю, что именно это поколение достойно руководить страной, когда получит необходимые компетенции. Но, к сожалению, многие уже погибли.

К сожалению, сейчас армия не может без волонтеров. Мы не достигли критического уровня, когда сможем сказать: "Без волонтеров плохо, но теоретически можем без них обойтись". Армии нужен транспорт, дроны. Эти две вещи стратегически важны. Не носки и бронежилеты. Потому что без них можно воевать. Без дронов и машин – нет. Поэтому волонтеры являются частью армии.

Мы непосредственно работаем дронами. На Донбассе для них самый плохой регион для эксплуатации.

Потому что здесь годами установилась линия фронта. Ее сдвинули. Но средства радиоэлектронной борьбы против дронов, в частности, здесь лучше всего применяют. Ибо есть большой опыт работы с этим ландшафтом и взаимодействия с артиллерией. Здесь этот процесс лучше всего налажен, потому что под войну многое оптимизировано. Поэтому на Донбассе БПЛАшникам труднее всего.

Особенно экспертов не читаю. И не могу, как военный эксперт, такое говорить. Потому что считаю, что у меня мало информации и компетенции. С политической и исторической точки зрения могу сказать, что вероятны паузы. Но политического выхода России из этой войны я не вижу. Она будет продолжаться, пока Путин или какие-нибудь сатрапы что-то не изменят. Они сейчас не понимают, как им пойти назад, даже если бы и хотели. Дальше будут пытаться пробить лбом.

Плохо удается. 6 500 – это о Песках. Достаточно меньшего количества снарядов, чтобы наши позиции были разрушены и вдребезги. После этого россияне прямо туда заходят. Так это происходит.

Я не вижу, чтобы нам особенно удалось этому противостоять. Потому что это сложная задача. Требующая не просто военного узкого решения, а какого-то решения на уровне государства. Чтобы противиться этой тактике огневого вала, солдаты сидят, пока могут сидеть. Когда некуда глубже прятаться, то уходят.

Пролетали над Ирпенем и Бучей. Запомнилась такая вещь – что россияне заставляли гражданских ходить с белыми повязками.

То есть их военные ходили с этими повязками, и мирные жители тоже. Думаю, что так прикрывались людьми как щитом. А оказались там еще худшие вещи.

Из квадрокоптера видно, как по-разному ведут себя люди на войне. Поражает, насколько человек может не осознавать подстерегающую его опасность. Происходит какое-то движение техники, а здесь рядом в полный рост ходят люди, например. Или наши военные могут расхаживать, а там уже по ним огонь артиллерии приводится. На самом деле предел случайности на войне может быть гораздо больше, чем люди считают. А с другой – люди могут пугаться, хотя им ничего не угрожает. Такова информационная асимметрия. Люди или слишком пугаются или слишком беззаботны.

Украинцы проявили себя как одна из самых жизнеспособных наций. По своей психологии, большая часть наших людей способны вынести на себе бремя войны. Это вызов, который они могут принять. В отличие от других наций, в частности, европейских, которые уже давно сдались. Мы не сдались. Сопротивление было ярым. В нынешней истории это колоссальный феномен. Я доволен своим народом.

Считаю, что это не самая плохая власть. Есть одиозные личности. Но кадровая лепта выжала ситуацию, когда хорошие люди оказались на своих местах. Тот же Залужный или Резников.

Технически не готова, но морально способна оборонять страну.

Руководство страны, что предыдущее, что нынешнее, недостаточно интересовалось, а что нужно делать, чтобы выиграть войну. Никто не планировал сражаться таким образом, как мы. Здесь ставлю знак равенства между предшественниками и теми, кто сейчас. Были большие промахи в оборонной политике. Которые нам очень дорого стоят.

Смотрю на это все и особо не придаю значения. Меня волнует, чтобы наша страна сохранила некую внутриполитическую конкуренцию. А то, что сейчас она слабеет, меня волнует. В медийном поле потерялись те политики, которые были определенным противовесом нынешним. Новое поколение, пришедшее на смену старым политикам, сейчас не в игре. Эти люди являются только потенциальными политиками и сейчас на нее не влияют. Такова реальность военного положения. Это существенная опасность, потому что большой соблазн в окружении президента накручивать, чтобы дальше насаждать авторитаризм. Это плохо.

Значит, это небольшой процент среди пророссийских людей, который не верит. Хотя пророссийских на самом деле гораздо больше. Но даже меньшая часть из них верит, что в данном раунде Россия победит.

Победой минимум будет возвращение своих территорий. Максимум – ликвидация российской военной угрозы. Если мы отвоюем свои территории, это будет означать, что мы победили. Но детям и внукам снова придется воевать с россиянами. А окончательная ликвидация России в разных вариантах была бы настоящей победой с большой буквы.

Многократного преимущества над россиянами в военной силе. Потому что у нее над нами есть.

Теоретически да. Но нам предоставляют столько, чтобы поддерживать наше существование как государства с армией. Именно так сейчас поступают наши союзники. Хотя могли бы совсем по-другому. Лучше для нас. Но этого сейчас не произойдет. Пока нам дают только возможность отбиваться от врага. Сдерживая его нашествие.