В поселке Клавдиево под Киевом 63 года выдувают стеклянные шарики. За день на фабрике производят до 3 тыс. елочных игрушек. В две смены работают 56 женщин.
— Из мужчин только я с сыном и два сторожа, — рассказывает 56-летний директор Николай Саркисян. Он выкупил предприятие в 1996-м. Держит его с сыном Александром, 30 лет.
Двор огражден железным забором. Из четырех цехов работают два. Ремонт здесь не делали с 1980-х. В коридорах темно.
— Не споткнитесь, — предупреждает Николай Александрович, когда поднимаемся по лестнице на второй этаж. На столе в его кабинете стоит сплетенная из дождика детская корона.
— Четверть продукции делаем для Украины, остальное — за границу. Не сработались с Францией. Они хотели покупать за копейки, а продавать в десять раз дороже. Поставляем игрушки в Россию, Казахстан, Канаду и Америку.
Николаю Саркисяну звонят. В трубке слышно, как кто-то заказывает 2 тыс. шариков.
— Самые большие игрушки в прошлом году дули для елки на Майдане. В диаметре шарик был 18 сантиметров. В этом году столичная мэрия еще не заказывала. По 500–1000 штук скупают компании на корпоративы. Вместо заек и котиков просят, чтобы рисовали их логотипы.
Садится в черный "Фольксфаген Джета". В столичных автосалонах такой стоит 197–270 тыс. грн. Рядом стоит серый автомобиль его сына такой же модели.
В цехе работают шесть женщин. Помещение не отапливается, но тепло. Вместо рабочих столов — газовые горелки. 42-летняя Лидия Дзюба выдувает 500 шариков за смену. Она прокручивает над огнем стеклянную трубку, похожую на жердь. Нагревает до 700°С. Делит на три заготовки.
— Это напоминает растягивание жвачки, — шутит. Выдутый шарик остывает за секунду. Вторую трубку дает мне. Вдуваю в нее слишком много воздуха. Стекло выпирает с одной стороны и лопается. Его выбрасывают в ведро с отходами.
— Я на фабрике 14 лет. Легкие уже приспособились. Вдыхать нужно легко и небыстро. Трудно выдуть большой шарик, нужно набрать много воздуха. В Украине нет ни одного учебного заведения, где готовят стеклодувов. У нас этому можно научиться за три месяца.
На столе лежит мазь от герпеса и трещин на губах. Леся Николаева, 39 лет, выдувает за смену 500 шариков. Сетует, что от огня пересыхают губы.
— Стекло крошится. Руки режет, в губы печет. Летом работаем до обеда. Такая жара, что загар на лице держится целый год. Ни за что не хотела бы, чтобы мой ребенок работал на фабрике. Заработок непостоянный, с января по апрель сидим в отпусках. Летом о Новом годе никто не думает, а мы сидим и дуем. Но год работы считают за два. В 43 пойду на пенсию.
Двое работниц складывают прозрачные шарики в ящики, переносят в цех серебрения. В следующем цехе, для окрашивания, — пусто, попахивает краской. Ведра с нем стоят вдоль стен.
— Работница, которая красит шары, на больни чном, — объясняет экскурсовод 30-летняя Алена Смирнова. Посеребренный шарик обмакивает в синюю краску. Ставит сушиться в печи. Оборудование старое, во время работы скрипит и трещит.
Сухой шарик несем в художественную мастерскую. Там 10 художниц сидят в два длинных ряда. На стенах — плакаты Софии Ротару и игрушки.
— Это образцы орнаментов, которые пользуются наибольшим спросом, — 27-летняя Светлана Мегеди показывает заснеженные избушки, елки, зайки, дедов морозов. — В этом году рисуем много тигров, потому что это символ 2010-го. Я не художница, раньше торговала на базаре. Пришла сюда 10 месяцев назад. Дома двое детей. Раз принесла им шарик. Они сели рисовать, но быстро поднадоело. А я за день разрисовываю 30 одинаковых шариков.
2 
1
Комментарии
1