"Говорят, его любили женщины. Но это их проблемы"

Он был красивым. Мужской красоты этого типа уже почти нет. Тютюнныка можно не читать, а просто смотреть на него. Сказано "можно не читать" — и некому это опровергнуть. Потому что мир, описанный им, исчезает вместе с его читателями. Он сам знал об этом смолоду и поэтому собирался стать русским писателем.

Как-то Грыгир со старшим братом Григорием стояли на мосту над Грунью в Шиловке на Полтавщине. Тютюннык-старший тогда закончил роман "Водоворот". А младший лишь начинал писать. Он, сказал старшему: твой роман — хуторской, потому что русский язык у нас господствующий, кто тебя будет читать? Старший потом долго не разговаривал с младшим.

Мост, на котором они стояли, был особенный. На нем когда-то их отец встречался с матерью Грыгора. У Григория мать — другая. Отца их посадили в 1937 году, и он не вернулся. А Грыгир с Григорием сошлись на том мосту аж через пятнадцать лет и впервые назвали друг друга братьями. Они спорили часто. Позже Грыгир говорил, что иначе "я не был бы братом своего брата. Сколько их живет на свете — братьев, которые не спорят и не страдают от этих споров, потому что глухи ко всему на свете и друг к другу, как амебы..."

Был еще третий Тютюннык, Федор, их двоюродный племянник, тоже писатель. Он жил в Шиловке. Шиловский угол, где все Тютюнныки выросли, назывался Гасановка — по их улочному прозвищу Гасаны. Здесь слышится турецкое происхождение. И темперамент у них был горячий, тюркский. Особенно у Грыгора.

Он был шебутной, все попробовал. В детстве даже попрошайничал. Потом токарьничал, шоферил, служил на флоте. А еще раньше (за то, что после войны, в голодный год, "дезертировал" с завода) — сидел в колонии. Когда его оттуда выпускали, тюремный библиотекарь говорил: "Жаль! Вы были лучшим нашим читателем!".

Когда он впервые попал на пленум Союза писателей и услышал выступления классиков соцреализма, то писал брату: "Я взорвал бы себя вместе с этими, простите на слове, творцами!".

Таким и остался — когда речь шла о литературе. Поэтому его побаивались, считали странным. Странной казалась обостренная совесть.

Об его отце говорили: все делает так, как будто в церкви службу правит. А Грыгир так писал — способом, который исчерпывает человека до дна. Так делал Стефанык и его предупреждали: "Не пиши так, потому что умрешь!" Часто говорят, что Тютюннык пошел на самоубийство из-за водки. На самом деле — из-за способа, которым писал. Это труднее объяснить, чем водку. Поэтому о нем не хочется писать с чужих слов, а лишь по собственным впечатлениям.

Я видел его трижды.

Впервые — в самом конце 1979-го. Я принес ему домой проект инсценировки его рассказов, которые собирался ставить только что открывшийся киевский Молодой театр. Пьесу хотели назвать "Три кукушки с поклоном" — по одноименному рассказу, в котором Тютюннык взялся возродить из пепла отцовские тюремные письма. Они сгорели во время войны.

Значит, нужно было согласовать название пьесы и некоторые технические детали. Тютюннык ходил по дому босой. У него был гость, зоотехник из Золотоноши. Грыгир любил таких людей — не из киевского мира. На кухне стояла непочатая бутылка и миска квашеной капусты. Тютюннык пригласил к столу. У меня не было времени. Он просмотрел проект и сказал: "Вам зарубят это название. Но инсценировку я сделаю к весне. А теперь пойдем к столу!". Я снова отказался.

На пороге, прощаясь, он стоял, как аист, — одна босая нога на колене другой, потому что с улицы несло холодом. Вдруг спросил:

— Ты совсем не пьешь или только сегодня?

— Только сегодня.

— Ну, слава Богу! — его темное лицо осенила улыбка, неожиданная и хорошая.

Во второй раз виделись через месяц. Он пришел в Молодой театр на день рождения своего приятеля, актера Володи Кота. Кот был из провинции и Киев недолюбливал. Тогда Тютюннык читал нам свою "Козочку" и "Три кукушки с поклоном". Читал по-актерски — с такими паузами, на которые осмеливается не каждый профессионал. Грыгир был артистом: в юности, в Харьковском университете, играл в драмкружке, которым руководил Леонид Быков.

В третий раз я видел Тютюнныка еще через месяц, уже в гробу, который стоял в зале Союза писателей. У гроба сидела мать, вся черная, и гладила его руки.

Молодой театр так и не поставил "Три кукушки с поклоном". А лет через двадцать я где-то в газете процитировал их и вспомнил, что отец Грыгора Тютюнныка безвинно погиб при сталинском режиме. И тут мне пришло письмо из Шиловки, от Федора Тютюнныка.

Это было страшное письмо. Федор писал, что отец Грыгора, Михаил, погиб не безвинно, а за "белогвардейщину, в доблестных рядах которой оружно боролся за единую и н делимую Россию. Но Михайлова трагедия была совсем в другом — намного ужаснее, чем тюрьма. Первую семью он оставил с ребенком в колыбели — это был Тютюннык Григорий-старший. После этого долго был один, пока на рассвете не пришла Галька, которая до этого была за дьяком. Жили Михаил и дячиха — как кот и собака. А когда его арестовали и вели с этапом на Полтаву через Шиловку, за ворота не вышла только она, потому что у нее в доме уже сидел другой. Михаил швырнул через конвой свою лохматую шапку и тем самым поставил крест на своем втором браке. Потом от него из Карелии пришло письмо, где он писал, что назад не вернется, если и будет живым...

Не любили они Украину — ни политзаключенный Михаил, ни его сыновья-отступники, рожденные от разных женщин. Грыгир, как и отец, молился на Москву.

Его теперь "роднят" с петлюровским атаманом Тютюнныком, но лучше бы он был родственником Махно. Потому что как-то в одном споре на мой вопрос: "А какую власть ты бы хотел видеть?" он бросил: "Никакой!" По темпераменту ему батько Махно больше подходил..."

Письмо, очень по-украински, злое. А в злобе нет правды. Зато есть другие версии тех событий. Скажем, о шапке, брошенной через головы конвоя. Говорят, на самом деле Анна с маленьким Грыгором таки вышла за ворота, когда Михаила вел конвой. И Михаил бросил не шапку, а котомку с лепешками — для сына.

Я долго думал, как на это письмо ответить. А потом стало не нужно: вскоре, в 2003-м, 74-летний Федор Тютюннык погиб в автокатастрофе — на той дороге, которая так красиво описана у Грыгора в "Завязи". Там герой целуется с Соней, а водители машин, едущие на Полтаву, кричат им что-то веселое.

Почему письмо Федора такое злое? Может, это — отчаяние последнего из Тютюнныков, которому на этом свете уже не было с кем круто, по-семейному, поссориться? Грыгир называл его: "Дорогой Федя!" И говорил: "Нет загадки таланта, есть вечная загадка любви".

Когда-то он писал старшему брату: "Я, быть может, действительно с придурью, но любить умею. А, может, и глупость-то эта — своеобразное проявление любви?" А потом: "Я полюбил девушку с нашего факультета. Полюбил так, как только может любить человек впервые. Я был рад тому, что многие мои поклонницы (а их было, по совести говоря, до черта) не вытравили из моей души умение любить..."

Ту девушку звали Люда. Она стала матерью двух его сыновей. Ей посвящены "Три кукушки с поклоном"...

Елена Черненко, жена Тютюнныка-старшего, писала о Грыгоре: "Говорят, его любили женщины. Наверное — любили. Но это их проблемы".

1931, 5 декабря — в Шиловке Зиньковского района Полтавской области родился Грыгир Тютюннык
1937 — арест отца. С 1938 года Грыгир жив у дяди на Донбассе, учился в русской школе
1942 — пришел пешком с Донбасса в Шиловку
1946 — учился в ремесленном училище в Зинькове. Попал на харьковский завод им. Малышева. Оттуда сбежал, за что получил четыре месяца тюрьмы
1950–1951 — работал на шахтострое в Красном Луче, Донбасс
1951, с осени — служба на Тихоокеанском флоте — четыре года
1957 — поступил в Харьковский университет на русское отделение филологического факультета
1958, декабрь — женился на Людмиле
1961 — вышел из печати первый рассказ "В сумерках" в журнале "Крестьянка"
1962 — начал писать на украинском. Случилось это в Коммунарске на Луганщине, где преподавал русскую литературу в вечерней школе и был болельщиком футбольной команды "Шахтер"
1963 — переехал в Киев
1963, 24 января — родился сын Михаил
1970, 13 мая — появился на свет сын Василий
1980, 6 марта — не стало Грыгора Тютюнныка
1989 — лауреат Шевченковской премии (посмертно).

"Говорят, его любили женщины. Но это их проблемы"

Комментарии