Бумеранг

 

Публикуем новеллу "Бумеранг" 29-летнего Игоря Стамбола. Она стала второй на конкурсе "Новелла по-украински"

Невысокая, немного полная женщина в заснеженных сапогах зашла в церковь и вся стушевалась. Она не смогла осенить себя крестом, потому что руки ей занимала большая, похожая на бочку, ровно выпиленная колода. Чтобы не порвать дубовой корой свою дерматиновую куртку, она завернула колоду в черный пакет. Широкая вязанная шапка сдвинула фиолетового оттенка волосы на мокрый от долгой ходьбы лоб. Где-то далеко священник проповедовал о горе, охватившем братские народы, и сколько церковь делает, чтобы помочь страждущим. Женщина подступила к закутанной в темный платок чернице, которая торговала свечами, и прошептала:

— Сегодня лучше, чем в тот раз. И заработала больше. Вот что ребята подкинули... — поставила пень рядом со стойкой.

— Тебе, Лариса, как всегда? — черница подняла удивленную бровь на колоду.

— Да! Но сегодня еще хочу заказать заздравную для своего Юрчика. Чтобы от опасности его защитить, — женщина посветлела лицом.

— Двадцать шесть гривен, — сказала матушка, что-то записывая в блокнот.

Франко, расправивший усы на двадцатке, не совсем обычный, а с нарисованным на нем зубастым смайликом, спрятался в ящике церковной скамьи.

Женщина взяла три тонких свечи и расставила, как надо: две за здравие и одну — за упокой. Поклонившись святым заступникам, ухватила колоду и побежала по уже темной улице домой. Покой примерзлых калабатин, мирно отдыхающих после вчерашнего дождя, нарушало гуденье самолетов, которые раз за разом взлетали над Мелитополем. Тяжелые грузовые Ил-76 носили своих заспанных, давно не катаных пилотов вокруг военной базы, которая лишь недавно расправила свои широкие крылья казарм. Лариса подбросила перед собой свою колоду и буркнула вслед "Илу", делающему широкий поворот где-то над Каменной Могилой: "Разлетался тут".

Зашла в квартиру и бухнула колодой за порогом. Трудно, но все не зря. Уже больше недели смотрит телевизор вниз. Его бывшая подставка разлетелась от старости. Вероятно, Юрчик и не починит ее, когда приедет. На новую найдется копеечка разве с отключением отопления и горячей воды. И, чтобы никакую болезнь не подхватить, потому что тогда и на заздравную не хватит. "Застелю красивой накрывкой — и будет замечательный столик под телевизор. Чуть не разбился, мой хороший, последнее спасение от нудной смерти".

Включила телевизор. Несколько минут качала головой и ошарашено ойкнула от сюжета о бомбардировке киевскими бомбами мирных шахтерских городов. Улеглась поудобнее, какое-то мгновение рассматривала себя на тридцать лет младшую в сером комбинезоне завода. Не одна сотня "Таврий" скрипела кузовами, на деталях которых оставила свой отпечаток Лариса.

Залихватский милиционер, вместе из омоновцем, так заломали татуированного вора, что Лариса до прихода последнего круга дремоты не отрывалась от телевизора.

Не слишком радого соседству с лысым и зубастым смайликом Франко вытянули из ящика и переложили в сейф. Там его ждали и другие выдающиеся личности, причем не только украинского национального движения.

Весна проснулась с жужжанием пчел вокруг черешен во дворе. Конечно, они здесь ничейные, но Лариса оценивала цвет и работу крылатых, как будто на своем огороде. Как не цеплялась к соседу, чтобы подправил "майку" и "рубиновую" — они же ранние и самые дорогие. Так они и остались в тени большой ели, шишки с которой никому не продашь. Одна надежда на позднюю "чкаловскую": и дерево большое, и солнца ему достаточно.

Лариса шла веселая на работу. Удалось немного поразговаривать с Юрчиком. Говорит, что питается хорошо. Только он что-то не рад весне. Говорит, что голые деревья ему больше по душе. Вот так! Год не дома и уже забыл, что весенний месяц кормит почти год каждого восьмого мелитопольца. Большим шмелем загудел серый военный транспортник. Женщина пригрозила ему кулаком: "Разгонишь пчел, я тебе колеса попробиваю!"

Забежала на базар. Выбрала респиратор. Выбирала между синим и желтым, но взяла тот, что дешевле. Хозяин, правда, заверял, что яд не страшен для человека, Но что-то уже несколько дней чешется в носу, как будто там погулял веник из крапивы. "О, забыла, сегодня же воскресенье! Сад подождет, не все гусеница съест".

Наскоро поставила свечу, даже не послушав, как священники между собой насмехались над "отступниками", которые осмелились идти капелланами на фронт и прятались под кроватями во время обстрелов. "Бог палкой не бьет — захотели на войну, так понюхайте пороху". Лариса не стала слушать, потому что понимала, что они лукавят, но за здоровье сына еще бросила пятерку в ларь пожертвований.

Каменяр с бешеным смайликом уже были в Киеве, где вместе с каждым десятым его мелитопольскими и запорожскими земляками оказался в пачке, а дальше попал в контейнер.

— Какие-то фанатики заблокировали несколько наших банков, — сообщал мужчина в итальянском костюме и очках без оправы, потирая кожу сидения "Майбаха". — Мы не можем перечислить сумму электронно. Подождем, пока все успокоится?

— Мы не можем срывать "богоугодные" дела из-за каких-то там мелких неполадок,— не глядя на бухгалтера сказал себе в бороду владыка. — Посылайте самолетом. Местной валютой. Там придумают, что с ней делать.

Урожай оказался на славу. К треугольной дыре в заборе сада, где Лариса выбирала налитые солнцем красные и белые ягоды, вела потайная тропинка со стороны старого склада. Оттуда ночью можно было перенести не меньше двух ящиков ягод. Если владелец сада и заметит ее с черешнями, то против аргумента в три дерева в Ларисином дворе ничего не сделаешь. Женщина держала хорошее место для продажи черешен при выезде из города. До ближайшего пляжа меньше десяти километров. Черешни — замечательное дополнение дня для погруженных в мелкое Азовское море туристов.

Примостившись на своем привычном месте, Лариса сразу же разменяла почин. Ушастый беленький солдатик отдал ей несколько десяток за пакет ягод. Подержав пакет какое-то мгновение, женщина докинула туда еще большую горсть сверху. Солдатик удивленно поднял брови, но Лариса лишь проговорила: "Боже помогай тебе, детка".

Еще до обеденной жары распродалась и побежала домой. На площади, перед церковью, уже возле ее квартиры, увидела толпу людей с плакатами. Толпа гудела, как рой пчел, к которым повадился плохой пасечник. Большинство демонстрантов закутались в черные платки и держали портреты, с которых улыбались молодые мужчины в военной форме. Это были летчики и десант из недавно сбитого "Ила". Полицианты неподалеку лениво курили папиросы и, зевая, посматривали на часы и телефоны.

— Чего они хотят? — спросила Лариса седую женщину в розовой майке.

— Это какой-то шабаш фашистов, — подняла та большие темные очки и покачала головой. — Хотят, чтобы наша церковь перешла в руки раскольников. Чтобы мы забыли канонические молитвы.

— Ужас какой! Кощунство! — хлопнула Лариса рукой о полный денег карман.

Не пугаясь камней и протухлых яиц, которые для нее, наверно, приготовила толпа, медленно зашла в церковь. И столкнулась со знакомой матушкой. Она держала в руках замок и заглядывала в проем, ожидая штурма храма.

— Беда какая! — увидев знакомую прихожанку, матушка чуть не кинулась ей в объятия. — Чего они от нас хотят? Мы же ничего не делаем плохого!

— Это они беснуются от того, что мы за единство славянское стоим непреклонно, — ответил ей рыжебородый священник. Он как раз раздавал приказы женщинам и мужчинам, которые мастерили какую-то деревянную нишу. — Перебесятся когда-то. Тебе, сестра, — обратился он к Ларисе, — заздравную отпеть? Да? А что же у тебя за горе с твоим Юрием? Не в тюрьме, случайно? Нет?

— Нет, что вы, ему сейчас очень нелегко. Очень за него переживаю. Помолитесь за моего сынка!

Лариса заплатила чернице и накинула десятку из своего дневного заработка. Шла домой и кусала губы от злобы. "Вот бы с Юрчиком об этом поговорить. Попробую дозвониться".

В ожидании дальнейшей судьбы двадцать гривен с оскаленным смайликом встречались со многими земляками: от одних несло нефтью, от других — выпечкой и шоколадом. Банковская система разлучила Каменяра с зубастым. Пройдя сквозь сито бюджета, деньги оказались на заводе, где вошли в контракт на выработку одного из десяти тысяч зарядов калибра 7,62*54 R.

Инженер Мария Федоровна, которая складывала готовые заряды в пачки, в тот день держала в кармане маркер, отобранный у внучки. Порисовала самолетиками и танками все обои. Она лишь неделю, как покинула кондитерскую фабрику. То же делала там, и ей аж горело вложить в коробку листок с данными о фасовщице. От нереализованной привычки начал дергаться глаз и громко чесался нос. Она взяла один из зарядов и маркером нарисовала на гильзе маленький круг. Мало. Поставила в кругу две точечки. Мало. Еще дужку и два зуба. Заряд со смайликом-Дракулой оказался в коробке и впоследствии отправился заказчику.

Лариса уже завершала черешневый сезон. Последние ведра белых ягод поехали с туристами к морю, оставив в кармане ее спортивок деньги на бандероль для Юрчика. Он говорил, что в этом году даже не отведал черешни. Для коренного мелитопольца — это как для львовянина целый год не видеть кофе.

Женщина сложила в ящичек немного консерв, бутылку водки и два пакета с отборнейшими ягодами. По дороге ее чуть не сбил какой-то бродяга. С разбитым носом и в порваннной рубашке убегал от толпы спортсменов. Тренер дзюдо зачастую позволял своим подопечным облавы на "наркоманов и бомжей", чтобы они не загаживали пространство вокруг спортивной школы. Бывало, профессиональных пинков получали и прохожие, если заступались за бедняг. Лариса удержала бандероль и с ней под мышкой зашла в пропускной пункт. Услышав ее фамилию, парень на проходной покраснел и вызвал руководителя — привычно оформить передачу не удалось.

Автомойщик из-под Ставрополя, который недавно прошел школу снайперов, получил винтовку "Драгунова" и две пачки зарядов. В школе, рядом с которой он разместился, только что звонко начался первый урок. Снайпер улыбнулся — вероятно, какое-то приятное воспоминание. Достал несколько зарядов и вложил в магазин. "О, какой подарок от оружейников" — повертел заряд с зубастым смайликом. "Те пишут на стволах — "на Киев", а эти уже и заряды разрисовывают". Смайлик пошел последним в магазин и сразу же заехал в патронник.

Колобковидный, давно не бритый, но улыбающийся мужчина с сине-желтой нашивкой на руке прищурился на утреннем солнце. Он только что заступил на дежурство возле БМП и собирался порадовать мать вестью о будущем отпуске.

— Юрка, не высовывайся тут, — сказал ему на прощание сержант, широко зевая. — Здесь снайперов, как муравьев.

— Не буду, — Юрка ударил кулаком по броне люка машины. — Дальше, чем на полметра от задницы этого корыта не отойду.

Сержант кивнул и завалился храпеть в блиндаже. А Юрчик достал мобилку и кинулся набирать номер. Связи не было. Антенны украинских операторов здесь недолго живут. Поднял телефон вверх. "О, что-то есть". Отошел, покрутился — что-то мигает. Залез на БМП, радостно хмыкнул: "Есть". Что-то прилетело к нему и, стукнувшись о грудь, полетело дальше. Юрчик что-то почувствовал, но что — уже никому не расскажет. Пуля из заряда со смайликом выполнила свое дело.

Лариса плохо слышала то, что ей говорил военком. Она думала о бандероли, которую нужно было послать на два дня раньше. Тогда бы Юрчик успел отведать нынешних черешен. Дождавшись, пока ее отпустят, на чужих ногах поплыла через город. Завтра его должны были привезти, и нужно было все подготовить к похоронам.

В нескольких метрах от церкви на нее упал шквал слез. Они лились, как из водопада, аж пока Лариса не заметила, что сидит посреди дороги и месит мокрыми руками землю. Грязная и набухшая, женщина забежала в церковь. Матушка за стойкой вопросительно смотрела на нее.

— Мне… мне нужна панихида. И то наилучшая.

— А что случилось? — сочувственно спросила матушка. — Кто-то умер?

— Мой Юрчик. Его больше нет, — без слез всхлипнула Лариса.

— Как нет? Что произошло? — матушка подбежала к ней и обняла.

Подошел и рыжий священник.

— Говорят, снайпер, — слезы снова полились.

Священник с матушкой переглянулись. Дали Ларисе попить воды. Утешали. Когда женщина пришла в себя, священник взял ее за руку и, глядя в ее красные глаза, сказал:

— Я тебе очень сочувствую. Но отпевать твоего сына не буду. Он пошел убивать наших братьев-славян. Таким нет места в раю. Моя молитва его не спасет. После похорон придешь, и мы поможем тебе, чем сможем.

×