Украина – "непроговоренное" государство. В этом заключается ее трагедия

Бесполезно возлагать надежды на "слова на бумаге", когда на их страже не стоит каждый из нас

Настоящая трагедия Украины в том, что она "непроговоренное" государство. Она рождена из коллективной эмоции, из великого подвига тех, кто положил свою жизнь, чтобы она предстала, из "чрезмерной любви", по гениальному выражению Уильяма Йейтса. Но также с родовым ганджем – критическим недостатком саморефлексии и самопознания.

Чувство независимости как большой ценности, которая на самом деле объединяет абсолютное большинство украинцев, может дать абсолютно четкий ответ, кем мы не являемся, но бессильно рассказать нам о самих себе. За 30 лет мы не осознали, чем есть Украина как государство, и кем есть мы, украинцы, как государственный народ. Мы так и не сформулировали "техническую задачу" на украинскую государственность.

Следовательно, мы чувствуем, что нам крайне нужна государственность, но не можем сформулировать зачем и какая именно. Отсюда рождается украинский парадокс героической преданности идее украинской государственности и одновременно большого недоверия к государству, которое всегда олицетворяет власть и государственный аппарат. Ибо основополагающая идея самоуправления, лежащая в основе любой демократии, предполагает, что народ формулирует "техническую задачу" для власти и контролирует, чтобы власть не выходила существенно за пределы необходимого для ее выполнения. Если власть существенно нарушает этот общественный договор, народ ее низвергает на выборах, или встает против такой власти, не ожидая открытия избирательных участков.

В динамическом балансе прагматических интересов и высоких идеалов, объединяющих большие группы людей, и состоит искусство управления. Управление через законы (rule by law) означает не штамповать нормативно-правовые акты со скоростью принтера, а находить динамический баланс между разными общественными группами и осторожно направлять его динамику в нужном русле.

Юридические законы, в отличие от законов химии, физики или биологии, не самовыполняемы. Плохо написанный или наспех принятый закон, не учитывающий динамику общественных сил и интересов, обречен быть мертворожденным ребенком. Ибо общество, которое не доверяет власти и не понимает, зачем власть заставляет граждан (например) носить маски, имеет гораздо больше ресурса, чтобы найти в законе тысячу лазеек и не выполнять или обходить его. В конце концов, в законодательном процессе задействованы несколько тысяч человек, а законодательные акты претендуют на то, чтобы регулировать поведение миллионов. Без согласия этих миллионов через доверие к власти или осознание общественной пользы от введения тех или иных законодательных регулировок (желательно и то и другое), любой закон обречен быть больше декларацией, чем регуляцией.

Архитектор американской конституции Джеймс Мэдисон очень точно назвал такие формально обязательные, но де-факто импотентные, юридические нормы "бумажными барьерами" (parchment barriers) на пути чиновников, инстинктивно стремящихся концентрировать все больше и больше полномочий в собственных руках. В 48-м "Федералисте" он пророчески пишет: "Невозможно отрицать, что власть по самой своей природе имеет захватнические наклонности и поэтому нужно все время ее эффективно сдерживать от выхода за рамки предоставленных ей полномочий. Достаточно ли будет точно указать границы властных полномочий каждого органа власти в конституции и верить, что эти бумажные барьеры удержат захватнический дух власти? Опыт убеждает нас в том, что действенность писаных норм была значительно переоценена и существует настоятельная потребность в более адекватной защите более слабых органов власти от более сильных".

Когда Михаил Жернаков алярмирует (и правильно алярмирует!), что президент Владимир Зеленский готовится в очередной раз вытереть ноги о Конституцию, назначив в Конституционный суд новых судей при отсутствии в суде свободных вакансий по его квоте, Михаил забывает поставить наиболее фундаментальный вопрос украинской политии: почему Конституция не может защитить себя и остановить президента от такого откровенного произвола?

Никакие суды, никакие активисты, никакие "бумажные барьеры" юридических норм неспособны защитить общественный договор, который никогда не заключался. Если мы верили, что Донбасс – наша земля, мы пошли защищать его от захватчика (часто с нарушением формальных правовых норм), понимая, что "бумажные барьеры" международного права и Будапештского меморандума не могут защитить нашу землю. Крым тому лучшее доказательство.

Так же чтобы в этой стране заработало право, а Конституция не была только "словами, написанными на бумаге", мы должны осознать, зачем нам государство, какие полномочия и под какие задачи мы делегировали власти, и какие наши взаимные права и обязательства vis-a-vis государственный аппарат. Но чтобы ответы на эти основные вопросы знала не только группа экспертов и политиков, а широкая общественность, это государство нужно "проговорить". Как умные влюбленные начинают проговаривать свои отношения, когда цунами эмоций падает и начинается долгий марафон совместной жизни.

Только когда мы "проговорим", осознаем и сформулируем наш общественный договор и договор об управлении, появится шанс, что каждый выход власти за намеченные в нем пределы будет вызывать наше активное сопротивление на избирательных участках, в судах, на улицах и площадях или даже в форме восстания с оружием в руках. А до этого – кто будет защищать контракт, субъектом которого он себя не чувствует?

И тогда остается лишь наивная надежда на "слова написанные на бумаге", которые мы называем конституцией, законами и подзаконными актами... Впрочем, как когда-то признал Джордж Вашингтон: "Ни одна стена слов, ни одна гора бумаги не может быть столь прочной, чтобы удержать широкий поток безграничных амбиций, усиленный мощным течением коррумпированной морали".

Бесполезно, скажу я вам, возлагать надежды на "слова на бумаге", когда на их страже не стоит каждый из нас...

Оригинал