"Трудно пережить голод детям. Все время преследовала мысль, что есть, а еще страшные картины смерти вокруг вызывали страх и панику. Из нашей семьи умерло трое детей: мои братья и сестра. Старший брат Володя не хотел умирать, пытался насытиться сорняком, но это не помогло. Средний Миша умирал спокойно: все смотрел на дорогу, надеялся на помощь. Через три дня в доме лежала мертвой сестренка Нина", — вспоминала Мария Косогор из села Райковщина Яготинского района Киевской области. В 1933-ем ей было 16 лет.
Во время Голодомора 1932–1933 гг. погибло около 1,4 млн детей в возрасте до 15 лет — 800 тыс. в городах и почти 600 тыс. в селе. Об этом свидетельствуют исследования Института демографии и социальных исследований Национальной академии наук Украины.
- По соседству жила Остапенко Анна, у нее было четверо детей— от голода умерло трое, — вспоминала Евдокия Остролуцкая, 1919 года рождения, из села Гороховое Кагарлыкского района Киевской области. — Не имея сил их похоронить, положила в погреб. Обвалилась яма и покрыла тела этих детей. Анна до самой смерти плакала над тем местом. В семье Страшнюк родители, спасая детей, умерли. Детей осталось четверо. Старшие пошли между людей, а меньший Андрей умер в своем доме. Соседи, которые имели возможность передвигаться, через определенное время нашли его, замотали в рядно и оттянули на кладбище. В семье Кучера Степана, где умерли все дети и жена, остался один мальчик. Он полез на дерево к гнезду воронят. У него не хватило силы спуститься назад с дерева. Упал и убился, в руках держал воронят.
"Сегодня мне рассказали крестьяне, что видели в лесу по дорогое из Чугуева двух замерзающих детей, — записала в дневнике учительница Александра Радченко из села Великие Бабки Чугуевского района Харьковской области 5 апреля 1932 года. — Дети эти были живы. Почему проезжающие не взяли этих детей? Как жестоки люди стали! Дети, очевидно, ограбленных, разоренных властью крестьян. Не было бы так обидно, если бы неурожай был, а то отняли хлеб и создали искусственный голод".
Чтобы спастись, люди оставляли села и шли в большие города. Там попрошайничали.
"Доведенные до крайнего предела отчаяния, матери приносили в города младенцев, а то и старшеньких детей, чтобы "подбросить" где-то к приюту, больнице. А то и просто к "хорошим людям", чтобы спасти их от голодной смерти, — писал историк Федор Пигидо в книжке-воспоминании "8000000: 1933 год на Украине". Была подготовлена в Германии, ее напечатали в Виннипеге в 1951-ом. — Положив своего ребенка где-то под дверями, матери иногда часами простаивали за углом, боясь за судьбу ребенка. Ожидая, пока того ребенка "найдут". Иногда таких матерей ловили на месте преступления" и возвращали им детей назад. В 1934–38 годах я знал многих матерей, которые блуждали по разным учреждениям Киева. Допытывались, куда девали детей, подброшенных в 1933 году".
"Только неделю тому назад была организована служба сбора брошенных детей, — сообщал посольству Италии вице-консул в Харькове Серджио Градениго 31 мая 1933-го. — Ведь, кроме крестьян, которые отправляются в города, больше не имея в селе никакой надежды выжить, есть также дети, которых родители приводят сюда и бросают. А сами возвращаются в свое село, чтобы там умереть. Они надеются, что в городе об их детях кто-то позаботится. Но еще неделю тому назад они лежали, плача, на каждом углу, на дорогах, повсюду. Можно было увидеть 10-летних девочек, которые нянчили девочек 4 или 3 лет".
Большинство детских учреждений Украинской ССР вели полуголодное существование. Их директора писали обращение к органам власти, прося помощи. "Положение детей в настоящее время очень плохое, — жаловалась в докладной записке директор детского дома №4 в Пирятине Полтавской области 6 марта 1932 года. — Питаются дети плохо. Получают по 300 грамм ржаного или ячменного хлеба, которого еле хватает на три раза в день. А между тем, дети от плохого питания истощены донельзя. Некоторые дошкольники лежат от слабости в постели".
24 475 воспитанников находилось в детских домах Харьковской области летом 1933-го. Это в 2,5 раза больше предусмотренной годовым бюджетом нормы. За май того года в областном центре подобрали 11940 детей. Тысяча из них умерли за несколько дней.
В первый класс пошел один ученик
"Когда в сентябре 1941 года пришло время идти в школу, я оказался в первом классе аж один", — оставил запись в книге отзывов на выставке "Рассекреченная память" Николай Старунов из Луганщины. Экспозицию подготовили в начале 2007-го работники архива Службы безопасности Украины.
В 1939–1941 году в Украинской ССР не было кого учить в младших классах. В большинстве школ свернули параллельные классы, объединяли по нескольку начальных.
"Учительница посадила меня на последнюю парту вместе с третьеклассниками, — продолжал мужчина. — Уже в пятом классе, учась в Бараниковской средней школе, в 10 километрах от моего родного Плугатаря, я узнал от мамы, что в год моего рождения — 1933-й — был страшный голод. На мой вопрос, почему в первом классе я был один, мама сказала: "Тогда детки или вовсе не рождались, или, родившись, умирали. А нас с тобой только Матерь Божья спасла, потому что ты родился на первую Пречистую".
3 
1
Комментарии