Украинская писательница 46-летняя Катя Петровская живет в Германии 17 лет. Родной Киев посещает минимум раз в году. Здесь живут ее родители и друзья. В начале февраля представила в столице свою книжку "Наверное Эстер". Рассказывает о расстрелах евреев в Бабьем Яру. В Германии разошлась 70-тысячным тиражом. С немецкого на украинский перевел Ивано-Франковский писатель Юрко Прохасько. В мире роман издали на 17 языках. Получил престижные награды в Германии и Италии.
- К сожалению, не успеваю пойти на органный концерт в Лютеранской церкви. Завтра должна лететь в Берлин, — говорит Катя Петровская. Встречаемся перед кафе рядом с парком имени Шевченко. Женщина приходит вся в черном. К короткому пальто надела меховую шапку.
В Германии она работает журналисткой. Имеет двоих дочерей 13 и 19 лет. Муж — немец, сотрудник природоохранной организации "Гринпис".
Кем чувствуете себя после 17 лет жизни в Европе: украинкой, еврейкой, немкой, космополитом?
- Я украинка еврейского происхождения, гражданка Украины, которая говорит по-русски, — говорит женщина. За столиком в кафе заказывает овощной суп. — Но прежде всего я — киевлянка. Родной город — всегда со мной. По каким-то сентиментальным соображениям не могу расстаться с украинским паспортом. Хотя давно могла принять немецкое гражданство. Не хочу быть эмигрантом. Хочу жить в Европе как украинка.
Во время презентации "Наверное Эстер" вы постоянно вспоминали Майдан. Чем он так важен для вас?
Майдан — это, наверное, самое европейское из всего, что происходило в Европе. Там была сформулированы объединяющие вещи. Они — наднациональные и надъязыковые.
Майдан — это мое детство. Здесь жила, рядом ходила в школу. Могу нарисовать карту срубленных каштанов возле Октябрьского дворца. Помню фиалковые поляны на склонах. Майдан со всеми этими лестницами и фонтанами будто специально сделали так, чтобы ограничить людей в возможности протестовать и собираться. А вот как все обернулось — теперь у нас в центре столицы одновременно форум и кладбище.
Моя книга "Наверное Эстер" заканчивается тем, что возвращаюсь в свой дом на Институтской. Ее написала в начале ноября 2013-го.
Как-то в одном из выступлений вспомнили, что вам "стыдно не говорить по-украински в такое время".
- Я не могу свободно говорить по-украински, хотя читаю очень много. Уехала из Киева в Москву в 16 лет. Оттуда перебралась в Германию и выучить украинский не смогла.
В условиях войны все обостряется. Русский стал "языком оккупации". Но тем тяжелее людям, для которых он — родной. Им жить с этим.
Мне повезло, что книжку "Наверное Эстер" перевели сначала на украинский, потому что русский стремительно теряет влияние. Так роман получил больше шансов быть услышанным.
С другой стороны, наша двуязычность — это огромная ценность и потенциал. Европейская элита стремится разговаривать и читать на как можно большем количестве языков. А мы отказываемся от того, что имеем.
Адекватные друзья из России говорят мне: Украина — последняя демократическая страна, где говорят по-русски. Нельзя ассоциировать язык с политикой нынешней российской власти. Иначе рискуем построить "русский мир" наоборот.
Изменилось украинское общество в результате войны?
- Многие измучены этим бесконечным противостоянием. Отсюда и агрессивная реакция, скажем, на язык. Нервы на пределе.
Как относитесь к разговорам о том, что можете получить Нобелевскую премию?
- Глупость какая-то. В лучшем случае — шутка. Я написала одну книгу. Она неплохая, но не масштабная. Премия — вещь хорошая, однако очень условная. Множество великих писателей никогда не получали никакой премии.
За 40 мин. разговор Катя Петровская не успевает доесть суп. Собираемся сделать фотосессию в парке.
- Куда мне деть свою шапку? — женщина надевает пальто перед выходом. — Не хочу -фотографироваться в ней. Она какая-то советская.
2 
1
Комментарии