— Среди наших бойцов есть большие умники — кандидаты наук, менеджеры, студенты-первокурсники, которые правдами и неправдами убегают из университетов на передовую хотя бы на месяц. Есть и откровенные уголовники. Но пришло время бороться, и оказалось, что они любят Родину и готовы положить за нее жизнь, — говорит 44-летний Николай Коханивский, командир добровольческого батальона ОУН.
Остались ли на передовой подразделения батальона?
— 30 бойцов ОУН сейчас в Песках возле Донецкого аэропорта. Приблизительно столько же — на шахте "Бутовка". До апреля, когда нас вывели с передовой, было 100 человек на позициях и 200 на ротации. Сейчас в тылу действуют пять вышкольных центров ОУН. Есть резервные сотни в областях. Через батальон прошло около тысячи людей. Это те, кто хоть месяц отбыл на передовой.
В каком статусе воюют ваши бойцы?
— Без статуса участников АТО. Лечиться раненым помогают волонтеры. За всю войну потеряли пять бойцов, около 40 были ранены. Я год пытался легализовать батальон в Вооруженных силах. Возможно, это не удалось из-за меня лично. Не хочет власть видеть революционера в армии. Это дело перепоручил первому заместителю — другу Сивому. Вроде бы ему удается создать в составе 93-й бригады отдельную роту ОУН. Как только Сивый насобирает 80 человек, роту обещают легализовать. Уже есть 40.
Полгода назад вы говорили, что есть договоренность с Генштабом о вступлении ОУН в 93-ю бригаду отдельным подразделением. Почему это не состоялось?
— Нас обманули. Вооруженные силы не хотели нас принимать. Мы расписывали механизм вхождения по пунктам. Пожимали руки, обнимались. Только начинали действовать согласно плану, на первых же шагах все срывалось. Например, ребята ехали в Красноармейск проходить медкомиссию, а их там посылали: чего вы сюда едете. И так на каждом шагу.
Каким видите батальон ОУН в ближайшем будущем?
— Из батальона, который воюет на фронте, мы уже выросли в добровольческое движение ОУН. Это пять вышкольных центров, Комитет освобождения политзаключенных и "Черный комитет" (общественная инициатива, которая борется с коррумпированной системой. — "ГПУ"). Есть два подразделения, воюющих на фронте.
Как относитесь к планам Генштаба вывести добровольческие подразделения с передовой?
— Это полная ерунда. Не понятно, нафига добровольцы в тылу? Распускайте уже тогда всех. Кто хочет остаться на фронте — пусть идет в армию.
Почему бы всем добровольцам не пойти в военкоматы?
— Оно так и происходит. Но для меня это неприемлемо. Я не просто доброволец, а командир. Просил: оставьте меня хотя бы ротным в составе того подразделения, которое заведу в Вооруженные силы. За все время, пока мы воевали, не было приказа, который не выполнил. Кроме того, что нужно было заходить в Донецкий аэропорт через сепарский блокпост. Кто пойдет первый в наступление: мобилизованные или добровольцы? Конечно, добровольцы. Они уже устали сидеть в окопах, давно кричат о наступлении. Добровольцам тоже страшно и хочется жить, но если они избрали этот путь, значит, не дадут задний ход. А мобилизованные могут.
Как на передовой складывались отношения с Нацгвардией и армейскими подразделениями?
— По-разному. Если военные пьют, пытаемся дистанционироваться от них. Если военные пьют на наших общих позициях, пытались выжить их, чтобы не разлагали коллектив. Потому что наши тоже не белые и пушистые. Кто-то академик, а кто-то имеет четыре судимости и 15 лет отсидки. Все зависит от командира подразделения. С дисциплинированными и оборону держим, и хитрости выдумываем. Например, вызвали огонь врага, военные засекли их точки и уничтожили.
В ОУН воюют иностранцы. Кто они?
— Много россиян, которые убежали от Путина. Есть крымские татары, грузины, пару евреев даже было. Основная мотивация — желание бороться с Московской империей.
Сотрудничаете с другими добровольческими батальонами?
— У нас побратимские отношения со всеми, кто искренне борется и не пьет водку. С "Правым сектором" провели операцию возле села Жабье (Донецкая область. — "ГПУ"). Наши позиции в чистом поле, простреливались. Боевики неделю накрывали. Чудо, что ребята оставались живы. Приказа отвечать не было. Я позвал "Правый сектор". Посоветовались и решили дать ответку. Спланировали, что в 17.00 производим несколько выстрелов в сторону сепаров, чтобы они вылезли и начали бить по нас. Те привыкли, что мы не отвечаем, начали открыто лупить. А у нас уже и противотанковые гранатометы, пулеметы стояли, и бойцы были наготове. Дали хороший залп. После того две недели тишина стояла.
Как с максимальной пользой для государства должны были использовать добровольцев?
— Неплохую идею предложил Добровольческий корпус "Правый сектор". Сделать, как в Эстонии. Есть 10 тысяч людей, которые живут, работают. Но имеют дома оружие. У них есть генерал. Проводят сборы время от времени. Начинается война — становятся на защиту, подчиняются Генштабу. Готовое добровольческое войско. И стране не нужно тратить деньги из бюджета на армию в мирное время. Второй вариант — это что-то типа американских рейнджеров. Они будто в армии, но имеют простор для действий. Это что-то на уровне казацкого формирования. Понятно, добровольцами трудно руководить. Ими могут командовать те, кто является авторитетом. Но добровольцы пойдут там, где не пойдут военные. Весной 2014 года "Айдар" полез брать город Счастье на Луганщине. Понес потери, но волну подал. И войско, и добровольцы начали занимать оккупированные города на Донбассе.
2 
1
Комментарии
1