— За четыре дня до войны мы уже знали точную дату ее начала, — рассказывает черкасчанин 89-летний Михаил Гаврилов.
В октябре 1940-го его призвали на военную службу. Служил пограничником в только что отвоеванной у финнов Карелии.
Разговариваем в его доме на ул. Благовестной. Михаил Владимирович сидит за столом. Крутит в руках очки.
— Последних два месяца с той стороны границы слышался непрерывный грохот, — вспоминает. — 16 июня над нашей территорией пролетел немецкий самолет. Невзирая на запрещение стрельбы, кто-то из зенитчиков сбил его. Нас отправили искать летчика. Нашли через два дня в болотах. Он сразу закричал — "22 июня вам будет капут". Летчика отправили в Ленинград. 22 июня в полночь мы в полной боевой готовности вышли на позиции. Артобстрел начался за несколько минут до четырех утра. Через пограничную реку немцы поплыли на резиновых надувных лодках. Мы поставили на платформу два пулемета. Пули пробивали лодки, и немцы шли к дну. На своих позициях мы простояли целый месяц. Потом из Ленинграда прилетел самолет. Сбросили вымпел, чтобы мы отступали и спасались. Начали трехмесячный рейд карельскими лесами.
Избегали дорог и населенных пунктов. Через несколько недель закончилась пища. Брели, еле передвигая ноги по 5-6 километров в сутки. Собирали бруснику и другие лесные ягоды. Нас обнаружили финские снайперы. Одного из разведчиков, которые шли впереди, убили точным выстрелом. Капитан Смирнов послал меня и еще двух бойцов обезвредить врага. Подошли к тому месту, где лежал убитый. Дальше поползли. Я родом из Сибири, из Кемерово. В детстве неоднократно ходил с дядей на охоту. Умел в лесу находить птиц, зверей. Вижу, на дереве кто-то сильно замаскировался. Беру свою винтовку Мосина и быстро стреляю дважды. С дерева падает снайпер. Подходим к нему — молодая красивая девушка с распущенными светлыми волосами. Особых мук совести не чувствовал. Были так истощены, что все мысли работали в одном направлении — как бы наесться и выжить.
Внучка ветерана 44-летняя Наталия зовет пить чай.
— А может, что-то покрепче выпьем? — спрашивает Михаил Владимирович.
От водки отказываюсь.
— В октябре вышли на линию фронта, — продолжает. — Послали вперед группу из шестерых солдат. Ожидали четверо суток. Никто не вернулся. Потом следующую группу — четыре бойца. Результат — тот же. К командиру подошел какой-то солдат. Говорит, мол, я местный и выйду к своим. Через два дня вернулся с точной картой. К нашим нужно было переправиться через реку Сестра. В октябре она была очень холодной. Когда начался артобстрел — кинулись в воду. Как доплыл к тому берегу — не знаю. Сразу попал в госпиталь с двусторонним воспалением легких. Не успел вылечиться — новый приказ. Всех, кто может носить оружие, забирали защищать Пулковские высоты. Командир поднял нас в атаку. Единственное, что я из нее запомнил — взрыв мины и горячий воздух ударной волны. Пришел в себя в черной комнате. Слышу, как двое санитаров переговариваются: "А с этим что делать?". Я поворачиваю голову. Говорят: "Да он еще живой". Горячий осколок застрял в печени. Если бы вошел немного дальше — умер бы.
К хозяину подбегает пес Рыжик.
— Хлеба ему можешь бросить, но колбасу не давай. Он и так закормлен, — говорит Михаил Гаврилов.
— В декабре 1941-го меня переправили в тыл по льду Ладожского озера. Лечили в Москве, а впоследствии в Новосибирске. Оттуда направили на учебу в пехотное училище в родном Кемерово. Учился до июля 1942 года. Потом — опять Ленинградский фронт. Прибыл в звании лейтенанта. Командовал пулеметным взводом. Окруженный город — темный и мертвый. Ни звука. Котов, собак, крыс давно поели. Для обмана немецких летчиков вместо разрушенных стоят дома из фанеры. На день давали есть 120-граммовый сухарь. Солдаты не выдерживали и перебегали к немцам. С января 1943-го я имел дополнительный офицерский паек — 200-граммовую пачку масла, немного печенья и сахара на месяц. Тогда же начали подготовку к наступлению. А у меня из взвода исчез пожилий солдат. Беда, думаю, как узнают. Подумают, что перебежал к немцам, сдаст план наступления. Сел на коня и погнал искать. Каким-то чудом заехал на командный пункт Жукова. Спрашиваю у охранников, не видели ли моего бойца. Говорят, вон возле Жукова стоит. Подвели меня к маршалу. Жуков похвалил меня. Говорит: молодец, что своего солдата ищешь и не бросил.
Михаил Гаврилов закончил войну подполковником. Ему было 22 года. Был награжден орденами Красной Звезды, Красного Знамени, Богдана Хмельницкого, двумя орденами Отечественной войны.
— Тогда как было: убили командира роты — я стал вместо него. Убили комбата — опять меня поставили. Так и дослужился. На войне погибли двое моих братьев. Младшего Андрея отравили метиловым спиртом в Венгрии. С ним погиб весь взвод — 30 солдат.
3 
35413
Комментарии
1