"Сначала думали - это пещерные звуки, а потом не смогли ими наслушаться" - Евгений Ефремов

Моим руководителем в аспирантуре был всемирно известный ученый Игорь Мациевский. Он создал "Экспериментальный фольклорный ансамбль". Они не ограничивались Украиной. Занимались различными музыкальными культурами мира. Пели и играли грузинский фольклор, литовский, русский. Он говорил, что главное - это взять за основу контрастные стили. Тогда можно переключать свое сознание и манеру.

Я решил также попробовать в начале. Оказалось, что фольклор полтавского села Крячкивка и те песни, которые я записывал на киевском Полесье, достаточно контрастные по способу звукоизвлечения. Мы соединили эти два стиля и пели и тот, и другой.

Для Полесья характерна как раз громкая, призывная манера интонирования. Там очень много сохранилось обрядовых песен именно языческих времен. Кроме того, в пении есть мелкая орнаментика - певцы украшают мелодию очень мелкими украшениями. И все это создает ажурную фактуру, как кружево.

На Полтавщине такой ажурности нет, и нет такого зычного звука и тонкого высокого голоса, который очень далеко летит. Но там есть большая округлость звука, в отличие от Полесья, где звук узкий. Звуки насыщены различными обертонами: на Полесье - высокими, а на Полтавщине - низкими.

Кроме того, на Полесье бытует одноголосие или двоголосие. Полтавщина - это средоточие очень развитого насыщенного и яркого многоголосия. Очень богатая мелодика, распевность.

Туда была одна из моих первых экспедиций в конце первого курса. Тогда я считал, что в Брестской области точно услышу белорусский язык. Приехали мы туда, ходим по деревням, а белорусского я не слышу. Та же украинская речь, только свои диалекты. Только раз на базаре в Бресте услышал белорусский от бабушки, которая приехала грибы продавать откуда-то из далекого села, с севера Брестской области, где уже живут настоящие белорусы.

Наконец я понял, что это украинская этническая территория. Все там называют себя белорусами. Но с приезжими пытаются говорить на русском. Говорят: "У нас некрасивая такая речь. А русской язык - это да ". Стесняются своего языка. Хотя он и не белорусский на самом деле, а полесский диалект украинского языка.

Мациевский мне рассказывал, что когда-то он в экспедиции Берестейщиной одного деда спросил: "Вы называете себя белорусом, но у вас же речь не белорусская". Долго расспрашивал, пока дед наконец не рассказал: "Меняли паспорта нам еще до войны. Забрал я новый паспорт в милиции в райцентре. Смотрю, пишут, что я белорус. А я украинец. Говорю им: "Ребята, вы ошиблись. Я украинец. А вы пишете, что белорус ". Они затащили меня в подвал, били так долго, что я потом двое суток валялся в том подвале весь в крови. При этом приговаривали: "Будешь знать, какой ты украинец". С тех пор все мои дети и внуки верят, что они белорусы. Я никому не говорил, что на самом деле украинцы. Только я помню это.

Нет, она скорее похожа на пение нашего западного Полесья. Там пестрая картина: несколько сел - одна традиция, еще несколько сел - другая.

Думаю, как нечто экзотическое, но интересное. По крайней мере так его воспринимала та часть публики, которая умела думать и была открыта к новому и была способна удивляться.

У нас не было во что одеться на наши первые выступления. Однажды нас пригласили выступать на Андреевском спуске на какой-то праздник. Я пошел и выпросил одежду в общежитии хора Веревки.

Позже мы немножко уже находили настоящую народную одежду. Но все старое, выгорелое. Что мы там в экспедициях могли заполучить в те времена? Помню, в каком-то мы зале выступаем, выходим на сцену через зал с обрядовой песней. Слышу, кто-то из зрителей говорит: "Ну и ахламоны идут ...".

Первое наш выступление было через месяца три после начала репетиций. Выступали перед специалистами - учеными, фольклористами, в Репино под Петербургом. Впервые почувствовали деловое и квалифицированное внимание к своему пению. В России фольклорных групп очень много, мало того, групп, называемых "Древо", пожалуй, с десяток на всю Россию есть.

 

Помню первый наш выезд за границу в 1989 году. Случайно получилось, что мы с молодежной комсомольской делегацией ехали в Бельгию выступать на Фестиваль коммунистической молодежи. Там было несколько разных групп исполнителей из разных республик Союза - из Армении, России, Беларуси. Но в основном все были самодеятельно-сувенирного образца, кроме, правда, армян, которые были правдивые музыканты.

Этот фестивальчик был по разным городах Бельгии, по которым мы разъезжали. Заметил, что за нами ездит та же публика. Заслушивались нашим пением, потому что академические коллективы исполняли свой репертуар - как ту же пластинку крутили. А мы все время что-то меняли. Мне один слушатель-иностранец признался: "Когда мы вас впервые услышали, первое впечатление - шок. Думали, это какое-то неизвестно что, а не искусство. Какие-то пещерные звуки, отнюдь на музыку не похожие. Ничего подобного мы не слышали и не думали, что это можно на сцену выносить. Рассказали друзьям и поехали все тремя машинами с вами в другой город смотреть, что же это за пение такое. И поняли, что каждый раз мы что-то новое в нем открываем ". Людям незашоренным, которые способны удивляться, это было интересно.

Сейчас, когда ехал в экспедицию в 2017 году в Репкинский район Черниговской области, я нашел все записи, которые мы делали там же несколько десятилетий назад, выписал имена всех крестьян, которые нам тогда пели. Ясно, что по возрасту большинство из них уже не могло быть в живых, но я все же надеялся, что кого-то я найду. Хотел вернуть то, что мы записали, снова людям. Пусть это будет в клубах, в местном управлении культуры пусть бы сохранялось. Пусть размножают, раздают, пусть самодеятельность эти песни исполняет. Чтобы оно как-то жило.

Хотелось вернуть эти произведения назад в ту среду, где когда-то мы их взяли. И это не удалось. Никому это не интересно. Я встретил в одной деревне сестру той бабушки, которая нам когда-то пела. Говорю ей: "Мы записывали пение вашей сестры в 1978 году. Я записал на диск. Я могу вам этот диск оставить: у соседей можете слушать, можете себе переписать, внукам передать. Это же ваши песни", - "Да нет, не надо . Не хочу расстаиваться ".

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Народное пение на высоких обертонах способно преодолевать большие расстояния - Евгений Ефремов

В другом селе, Новых Яриловичах, просто пошел к завклубом. Говорю: в 1977 году мы записали у вас кучу ценного материала. Такие песни, которые сейчас никто не знает. Давайте я вам дам - ​​вы будете с коллективами в клубе разучивать ". -" Да кому это сейчас надо? У нас там эстрадный коллектив. Что я, буду с ними это петь? Нет-нет, даже и не оставляйте. Оно потеряется и никому не нужно ".