"Должен был идти в отпуск. Очень хотел увидеть, как Эрик пойдет в первый класс"

Пропавших без вести бойцов записывают дезертирами

— "Если не я — то кто пойдет защищать страну? Сегодня захватили Донецк, завтра — Запорожье, а потом будут стоять под нашими окнами", — вспоминает слова мужа Ольга Кравчук, 37 лет.

36-летний Олег Яцун из Верхнеднепровска Днепропетровской области получил повестку весной 2015-го. Он — отец троих детей. Младшей Владиславе исполнилось 4 года, Эрику — 6, Богдану — 16. Вся семья поддержала его.

— Мы были настроены патриотически. Никто в страшном сне не мог представить, что скоро нас объявят "врагами народа", — рассказывает Ольга Кравчук. — Олег служил младшим сержантом в мотострелковой бригаде. С 5 мая 2015 года их подразделение стояло поблизости Марьинки. Ее накрывали обстрелы боевиков. Никогда не жаловался. Даже когда получил сильную контузию во время боя. Расхваливал побратимов. Говорил, попал в свою стихию.

27 июля 2015-го связь с мужем исчезла. Несколько дней обрывала телефон Олега и его командования. Аж тогда услышала — покинул место службы и исчез в неизвестном направлении. Подробности в тот день устанавливала по секунде. Говорила с побратимами и волонтерами. Олег пошел по продукты в ближайший поселок. У него были платежные карточки, но ни одной так и не воспользовался.

Искать бойца командование начало через две недели после исчезновения.

— Через месяц должен был идти в отпуск. Очень хотел увидеть, как Эрик пойдет в первый класс. На детях он помешан, трясся над каждым, — продолжает. — Не верю, что мог убежать и бросить нас. Со слов побратимов узнала, что большинство местных враждебно настроены к украинским бойцам. Среди воинов говорили, что Олега могли убить и избавиться от тела.

Куда я не обращалась — в Центр освобождения пленных, в СБУ, полицию, штаб АТО, к волонтерам и поисковикам "Груза-200", и даже к боевикам. Никто не мог помочь. Было похоже, что Олега никто не ищет, — говорит Ольга Кравчук. — Между тем командование решило, что он самовольно покинул часть. Обвинили в дезертирстве. Уволили с должности и всех видов обеспечения, — женщина показывает выводы служебного расследования. — Мы с детьми оказались без средств к существованию. Наша жизнь в поселке стала мукой. Соседи начали сплетничать. Хватаюсь за самую тяжелую работу, чтобы прокормить детей. До сих пор надеюсь на чудо — что муж жив.

При поддержке правозащитников семья обратилась в суд. 27 апреля 2017-го райсуд признал Олега Яцуна без вести пропавшим в АТО.

— Это лишь начало борьбы за статус. Наш следующий шаг — признать через суд, что Олег не покидал самовольно часть и его уволили незаконно, — говорит юрист Правозащитной группы "Сечь" 39-летний Владимир Плетенко. — Потом обратимся с заявлением о признании его погибшим в АТО во время исполнения обязанностей. Так семья сможет получить пакет соцвыплат. Если же не удастся — обратится в Европейский суд по правам человека.

В Украине больше сотни военнослужащих считаются пропавшими без вести, по данным СБУ. Их статус до сих пор не определен. Это позволяет командованию записывать бойцов в дезертиры, говорит психотерапевт и правозащитник Елена Подолян. Руководит Центром психического здоровья и травматерапии "Форпост хелп".

— Это прямое нарушение прав человека, — добавляет Елена Подолян. — В зоне АТО Минскими договоренностями объявлено перемирие. То есть бои и диверсионные мероприятия — неофициальные, без приказов. Статус бойцов, которые погибают или исчезают, неурегулирован. Часто подобные случаи списывают на дезертирство или переход на сторону врага. А семьи бойцов должны оббивать пороги в поисках справедливости. Не только потеряли кормильцев, но и не получают поддержки от государства, призвавшего мужчину на свою защиту. Это — рана, которая не заживает. Пропавший боец дальше влияет на жизнь близких. Когда его еще и объявляют дезертиром — трагедия становится двойной.

Государство отказалось от своих обязательств

— Семьи пропавших без вести бойцов растерянны. Им помогает не государство, а небезразличные люди. Иногда нам сознаются, что военные посоветовали пойти к психологу, — говорит психотерапевт Елена Подолян. — То есть дали понять — мы вам не поможем. Как будто обращение за помощью в поисках пропавшего бойца или установление его статуса — это какая-то болезнь. В действительности это отказ государства от собственных обязательств. Вооруженные силы США до последнего активно ищут бойцов.