Уже так давно не заходил в серьезную библиотеку, что понемногу совсем забыл о существовании этих странных учреждений и обо всем, что чувствуешь, находясь там. Хоть сам удивляюсь, как мог об этом забыть — я же вырос в школьной библиотеке, куда ходил вместо детсада, там работала мать и брала меня с собой. Это была не широкая и не длинная комната, зато потолок высоко и полки до потолка. Под потолком слева многотомник Горького в черной оправе, справа — дюжина томов Мопассана. После того я еще долго уважал обоих писателей одинаково, потому что они были с верхних полок. Все хорошие настоящие библиотеки объединяет эта  торжественная недоступность. Может, именно это и вынуждает забыть туда дорогу — потому что ищешь там, где доступнее, удобнее, быстрее. А наслаждение как раз в недоступности, точнее — не-сразу-доступности: ты показываешь паспорт и удостоверение читателя, а девушка в будке за стеклом заполняет еще какой-то сопроводительный талон. Это напоминает маленький аэропорт перед посадкой в самолет, чтобы лететь в другую страну.

В любом случае здесь переступаешь границу.

И это начинается, если приглядеться, еще в гардеробе. Там сдаешь куртку, полевую сумку, сигареты, зажигалку — так, как будто собрался нырять и вынырнешь часов через 5. Старая гардеробщица смотрит на тебя серьезно, будто ты и в самом деле водолаз или кто там. Одна из тех гардеробщиц под вечер, на прощание, подарила мне яблоко. Я привык больше к гардеробщицам театральным — они видят тебя, лишь когда ты опаздываешь или когда убегаешь, а их комедия еще не финита. В обоих случаях ты ничтожество. Но даже если и ведешь себя хорошо, там тебе не подарят яблоко — у них для этого есть буфет.

×