"Когда ребенок рождается, он еще на 99 процентов находится в космосе" - Владимир Сорока

6

 

Мысли и идеи - первый инструмент, с помощью которого манипулируют людьми. Нам нужны идеи для того, чтобы наше тело что-то делало - куда двигалось, за кого-то голосовало. Идеи - это бензин, на котором наш мотор работает, чтобы мы двигались к нашей или не нашей цели. Посмотрите на историю человечества. Идеи вызывали постоянную борьбу и войну. Даже самые искренние идеи превращались в кошмар. И для тех, кто их поддерживал и для тех, кто их поддерживал, - считает музыкант, философ, эсперантист Владимир Сорока.

В интервью Gazeta.ua он рассказал о цене слов, страхах, любови, настоящем и скрытом в своей жизни.

Когда ребенок рождается, он еще на 99 процентов находится в космосе и почти не заземлен. До 5-6 лет мы все помним, как рождались. Затем забываем. Ребенок на самом деле очень медленно приходит в этот мир. Кто-то быстрее, кто-то - позже. Я заземлился очень поздно - где-то в 16 лет.

Тело - это дар Божий. Я более 20-ти раз мог его потерять.

В детстве шел ночью большим парком в Полтаве на улице Фрунзе. Вышел на проезжую часть, собирал каштаны на дороге. Вдруг почувствовал, что надо запрыгнуть на бордюр, просто толчок. Запрыгиваю - и сию минуту в нескольких сантиметрах от меня на большой скорости проезжает троллейбус. Скорее всего водитель ночью просто не заметил меня. Мне никто не сигналил. Я ничего не слышал. Если бы я спонтанно не отпрыгнул, то никаких шансов выжить не было.

В другой раз уже юношей я просто боролся за свою жизнь. В парке отдыха в Харькове мы с компанией решили покататься на аттракционах-самолетах - сели, пристегнулись, самолеты поднялись наматывать круги в воздухе, начали набирать скорость. И уже в воздухе я вижу, что у меня разошелся пояс. Я был непристегнутый. Держался всеми мышцами рук, чтобы не выпасть. Я спортивный человек, мышцы рук развиты. Это мне помогло не выпасть. Казалось, что я катался там не 5 минут, а целую вечность. Это было на самом деле за пределами моих возможностей. Не знаю как я выдержал. Кричать я не мог, потому что там стоял грохот, а кроме того там все кричали: все равно никто бы не заметил. Когда все это закончилось, я никому не сказал. Но стал другим - человеком, который уже видел смерть. Как-будто тебя готовились расстрелять, но не расстреляли.

Такие вещи не раз и не два происходили в моей жизни. Горел в прошлом году. Пожар был в нашей киевской квартире. Из моих друзей об этом почти никто не знает. Это было самым шокирующим эпизодом моей жизни. Когда все могло просто закончиться. И не только для меня, но и для моей жены и сына. Это просто мистика и чудо, что мы все тогда не полегли там. Ведь кроме того, что там кипело пламя от пола до потолка, именно там за час до того находились два ртутные термометра, которые почему-то совершенно спонтанно жена Павлинка решила за час до пожара вынести в другое помещение. Она даже сейчас не может объяснить, почему она это сделала. Ведь эти термометры были там все время в течение года. Просто взяла и вынесла. Когда меня спрашивают об интуиции, то я вспоминаю именно такие моменты.

Тонул на море, в Ялте, в шторм. Тоже спасал людей, которые были слишком самоуверенны в своих силах. Я очень хорошо плаваю. Но пока отталкивал пострадавших в опасную зону, сам обессилел и меня начало нести прямо на пирс. Уже сил не было бороться с теми бешеными волнами. Я собрал каплю оставшихся сил и на последнем издыхании нырнул насколько смог глубоко под волны и плыл как во сне. Стал рыбой просто. И уцелел.

Вот думаю: кто за нами стоит, кто защищает? Что это за силы такие?

Не знаю, но чувствую к ним не просто благодарность, а какую-то глубинную благодарность. Иногда - благоговение.

Страх - очень полезная для человека вещь. Предохраняет от опасности. Боюсь высоты. Я долго летал во сне. Сон был как жизнь и жизнь была как сон. Мог ребенком перепутать сон с реальностью и прыгнуть с 15-этажного дома. Я не оценивал рисков для тела. Страх меня спасал. Я ему очень благодарен. Во сне я летаю запросто. А в теле - нет. И с этим надо считаться.

В Африке есть племя, которое строит дома очень высоко на деревьях - десятки метров. Никто не падает, дети растут на этой высоте. Они в этом рождены. А мне страшно такое даже представить.

Первой я влюбился в маму. Это была любовь на всю жизнь. Мама была очень красивой. Мама - это божественность, это принятие, доброта. Она никогда никого не осуждала. Какая-то невероятная мудрость была в паре моих родителей - в каждом из них, и в их союзе.

Девушек не искал. Я был симпатичным парнем, по которому девушки сами гонялись. Поэтому я не ценил этого. Я ценил душу - не важно, мужчины или женщины. Возраст для меня не имеет значения. Могу объясниться с двухлетним ребенком, когда вижу, что его душа тянется к моей.

Я был официально женат один раз и понял, что институт брака - это для меня большое зло. Как по мне, сознательного человека должен настораживать этот ужас под названием брак. На русском - брак. Это один из крупнейших ужасов, в который опускается человеческая сущность осознанно. Делая подпись на бумаге, человек фактически позволяет всем родам, которые стоят за его "половинкой", теперь властвовать над ним и обременять его "карму".

Думал иногда, что уничтожить институт официального брака это первое, что должны сделать сознательные люди. Потому что это не свобода. И никакая это не ответственность. Единственная ответственность - это совесть. Это главный судья внутри нас.

Все связи устанавливаются на небесах. А все эти земные бумажки стоит сжечь, смыть в унитаз и не жалеть их ни капельки.

Женщина - это Вселенная, которая рождает вселенные. Это всегда для меня было ясно как Божий день. Женщине по большому счету для этого не нужен мужчина. Наука это уже доказала. Женщина может родить ребенка без мужа. Но взаимодействие женщины и мужчины - очень интересная, прекрасная игра, приятный опыт и источник творчества.

Я всеми клетками чувствую как творчество связано с либидо. Нету либидо - нету творчества.

 

Если человек понимает женщину, ее чувства и физическое состояние, тогда он становится более гармоничным и целостным. Если человек чувствует в себе женское начало на таком уровне, что переживает за женщину так, будто он все чувствует как она, то он будет хорошим мужем. С таким человеком очень легко - говорить и молчать. Проявлять свое женское начало - это значит извиняться сразу же, когда ты сделал какую-то херню, это - проявлять нежность и при этом быть сильным защитником. Это и есть гармония. Гармоничный человек - хрупкий внутри и мужественный извне. Мне до этого, к сожалению, далеко.

Чувствую себя то женщиной, то мужчиной. Когда творю, воспринимаю это как мужское. Когда же переживаю - как женское.

Женственность сейчас миру очень важна. Потому что много агрессии. А агрессия вся от мужчин исходит. Им для того, даже чтобы что-то построить, надо сначала "до основанья всё разрушить" ...

Дети - это лучшие учителя. Их надо заслужить.

Дети - это космос, который ты можешь видеть в развитии. Старшего, Степана, мы рожали дома в воду. Это была моя, наша мечта. У нас была замечательная акушерка от Бога - Татьяна Миронова. Степан имеет гораздо больше сил физических, чем дети, рожденные в роддоме. Он прыгает через окно на снег и голым бежит по снегу. "Деточка, что ты делаешь? Тебе же холодно?". А он смеется.

Младшего сына должны были родить в роддоме. Был риск инфекции. Родильный дом - это максимально нежелательно, то, что мы отнюдь не хотели. Но так сложилось.

Вода - это не просто стихия, это божество. Мы знаем разные ее состояния - жидкое, твердое, газообразное. Это мало и смешно. Она имеет гораздо больше состояний, и они повсюду. Вода есть нами. Влага повсюду. Положи на сковородку абсолютно сухую вещь и накрой крышкой - увидишь пар.

Наши предки гораздо больше чувствовали, чем говорили. Наша вербальность - это плата нынешней цивилизации за потерю чувствительности.

Слова для меня - это просто фантики. Иногда они ведут себя как проститутки. Но главное не они как форма, а то, что за ними. Если ты считываешь посыл человека, понимаешь его без слов, то ты и не будешь цепляться за слова. Я скажу так - за слова цепляются слишком умные люди, критиканы, изучившие в своей жизни много фигни и теперь навязывают ее всем вокруг.

Слова часто почти ничего не значат для меня. Человек может даже материться, а я буду любить его всей душой.

Язык - бесспорно является цивилизационным достижением человечества. Но одновременно прямолинейное академическое употребления и понимания слов и словосочетаний с моей точки зрения есть довольно болезненной чертой аналитически-логического биоробота под названием человек. Может именно поэтому у меня по сути нет авторитетов. То есть людей за которыми я пойду без колебаний.

Цивилизация наша сейчас очень зациклена на цифрах и знаковых системах. Часто их подают как языки вселенной, как нечто божественное. Но, как по мне, на самом деле они просто есть копиаторы, ретрансляторы, переводчики. Я имею в виду ноль и единицу - то есть бит. Они же ничего не рожают. Это мы их родили. Или, лучше сказать, через нас они пришли в наш мир и мировосприятие. Креативная же функция бого-человека на самом деле имеет духовное начало, но никак не цифровое.

 

Ощущение для меня гораздо ценнее мысли. Происхождение мыслей и идей довольно сомнительное. А вот чувства для меня настоящие и первичные. И сознательно и даже подсознательно я руководствуюсь в своей жизни только ими. Особенно когда речь идет о стратегических направлениях развития чего-то или кого-то.

Когда появляется идея, мне надо сразу, сию минуту хватать ее за хвост. Если немного упустить, уже не поймаешь ощущение-подсказку, которое предоставляет интуиция. И тогда ты или бежишь туда куда надо, или же просто ноги туда не идут. Мысли и идеи - первый инструмент, с помощью которого манипулируют людьми. Да, нам нужны идеи для того, чтобы наше тело что-то делало - куда-то двигалось, за кого-то голосовали. Идеи - это бензин, на котором наш мотор работает, чтобы мы двигались к нашей или не нашей цели.

Посмотрите на историю человечества. Идеи вызывали постоянную борьбу и войну. Даже самые искренние идеи превращались в кошмар. И для тех, кто их поддерживал и для тех, кто их не поддерживал ...

У нас все в аренде - тело, мозг. Даже за полминуты до того, как мы решили, что приняли какое-то решение, это решение принимает наш мозг. Я знал это с детства. Сейчас ученые это доказали. А наш выбор - это единственное, что мы считали своим.

Все мои творческие проекты приходили без помех. Даже при Союзе никто не становился поперек, все помогали. Такое ощущение, что кто-то все это расчищает и находит для тебя людей, контакты. Будто ты пуп земли. Иногда это даже немного волнует.

В 1986 году я, 26-летний парень, принес свои песни в министерство культуры. Их послушали, попросили приносить еще: "Наконец-то дождались! Покупаем все!" А тогда бюрократия была такова, что нынешняя с ней и рядом не стоит. От такой похвалы можно было упасть в звездную болезнь.

И я тебе был шок. Именно тогда я понял, что шок, независимо от того, положительный он или нет, вредит жизни, потому что именно палит нервные клетки.

Именно в том же году мой ансамбль посылают за границу представлять СССР на международном рок фестивале в словацком городе Мартин. Для меня это было тоже непонятно. Из области сакрального мистического. Ведь я не работал на КГБ, не был в партии. Меня от этого просто тошнило. Помню, как еще в полтавские времена ко мне подошел кагэбист и предложил сотрудничество. К тому времени я уже дружил с людьми, которые не пели власти дифирамбов. Один из них, и до сих пор мой учитель и друг Сергей Зорин, который тогда дружил с Олесем Бердником, на которого собственно и охотилось КГБ. И когда мне предложили "сотрудничество", я ответил, что их предложение очень мне льстит и я ну очень хотел бы им помочь. "Но у меня есть такой маленький и скорее всего незначительный недостаток - я во сне разговариваю. Если это для вас не беда - то давайте". Меня оставили.

Я актер, который не учился актерству. Считаю, что в каждом человеке есть очень много существ, сил и энергии, талантов. Я, например, в различных опасных ситуациях могу быть таким, в котором нуждается действительность. И это происходит бессознательно. Просто включается какой-то автомат и мне даже не надо ничего придумывать - все просто в режиме онлайн вылетает из меня. И выглядит это очень убедительно. Прежде всего для меня самого.

Мы можем выполнять любые роли, и это наслаждение - их выполнять. Часто сам удивлялся своему поведению, думал про себя: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын". Когда случаются какие-то такие сомнительные предложения сотрудничества или же просто опасные ситуации, я в мгновение превращаюсь в нечто другое и оно меня спасает. Это реально мистика. Откуда это во мне?

Когда пишу музыку, то тоже чувствую-понимаю, что не я ее автор, она просто появляется у меня в голове. Часто это что-то трогательное, хрупкое и очень красивое. И оно несет невероятное чувство счастья.

Думаю, что не только для меня, но и для здоровья любого человека лучше не брать на себя славу. Лучше считать, что не ты лечишь, например, а через тебя оздоравливают кого-то. Талантливый не я, а кто-то за меня эту музыку дарит. Для меня это работает. Для меня это формула спасения от зазнайства и всякой такой болезни. Это как частица истины. А если ты держишься истины, ты держишься изнутри. Ведь наша жизнь - огромная центрифуга. Она мотает с огромной скоростью. Если ты не будешь в центре, тебя на куски, в кровь разнесет. Нужно как можно чаще стараться быть как можно ближе к центру равновесия, баланса. А лучше никогда и не отходить от цента этого "светового столба".

В 1985 году я собрал нескольких музыкантов, и мы поселились в селе Нечипоривка Яготинского района делать музыку. Это были времена СССР, и прописку в городе терять було равно дурацкому поступку. А у нас кто был прописан в трехкомнатной квартире в Магнитогорске, кто во Львове, другие - в Киеве, кто-то - в Полтаве. И мало кто из нашего окружения верил, что мы все оставляем свои прописки и жилье и поедем в деревню. Но мы слишком сильно стремились сделать нашу музыкальную коммуну. Также важным было и то, что мы были не только музыканты, но и хорошие эсперантисты, которые не только пели на языке дружбы, но и создавали на нем песни. Поэтому, мы сорвались со своих насиженных мест и нырнули в неизвестность. Нам дали в селе домик 100 квадратных метров, мы там жили, и там дозаписывали свою первую кассету, которую я начал писать в студии полтавского радио, у своего брата, известного в то время звукорежиссера Леонида Сорокина.

Через год в 1986 после взрыва в Чернобыле мы поехали в Чернобыльскую зону выступать с моим хором и с ансамблем. Тогда еще никто из нас не осознавал опасности пребывания в Чернобыльской зоне. После этих выступлений все мы серьезно заболели. Каждый получил "свою долю". Я через эндокринную железу вообще оказался на грани жизни и смерти. Потерял голос. Два месяца не разговаривал вовсе.

 

Молчание для меня оказалось довольно интересным опытом. Переосмыслил ценности. Понял, что все в мире закономерно. И что эта потеря голоса не дала мне возгордиться. У меня был очень хороший голос. Когда он немного восстановился после Чернобыля, стал уже не тот - это был вполголоса, ведь левая половина гортани получила паралич и перестала работать. Понятно, что петь как раньше я уже не мог. Через год на записи своей пластинки прохрипел только одну песню. Карьера автора-певца накрылась.

С детства чувствовал чужую боль как свою. Это была моя проблема на протяжении долгого времени, возможно, в качестве компенсации за беззаботное и счастливое детство. Освободился от этого только когда в 1986 году записал на языке эсперанто свою пластинку под названием "Судьба".

Когда поехал в Швецию делать студию звукозаписи, имел пустые карманы. В начале не отказывался ни от одной работы. Был уличным музыкантом. Тогда в Швеции уличные музыканты зарабатывали очень много - стыдно сказать. Иногда до ста долларов в день можно было заработать. Я за месяц в 1989 заработал на улице больше, чем мама с папой за десять лет.

Когда я начал заниматься эсперанто и музыкой, папа говорил: "Зачем тебе это? Ты же инженер". Но впоследствии именно музыка и эсперанто дали мне возможность заработать свои самые большие деньги. Но папа об этом так и не узнал - именно в то время его поймал последний инсульт ...

Деньги - это международный язык. Такой же как язык эмоций, как математика или невербальные искусства. Ты им или обладаешь, либо нет. Счастье они мне не приносят. Я в Швеции при деньгах был не таким счастливым, как здесь в Украине, почти без них.

Квартиру мне в Швеции подарило не государство, а человек. Миллионер, эсперантист, судебный журналист Карл Иоганн Еберстейн. Пригласил в кафе, сказал, что поражен, что мой проект объединяет людей и выгодный абсолютно всем. Очень удивлялся этому. Говорит: "Ценю твою работу. Хочу подарить тебе квартиру". Я не хотел принимать. Честно. Боялся тяготиться. Мне было достаточно студии в центре Стокгольма, которую я в то время купил. Но Оксана, моя тогдашняя шведская половинка, убедила: "Тебе нужно место для отдыха, чтобы ты дольше горел". И действительно, благодаря квартире я проработал там абсолютно непрерывно четыре года. Без нее меня точно хватило бы не более чем на два, сдался бы быстрее.

Однако в Швеции, где я создал музыкальную студию звукозаписи, я потерял творческий потенциал. До этого всю жизнь я имел воодушевление и вдохновение. Вдохновлял многих, мог работать сутками без перерыва. Даже полтавские журналисты называли меня мистер вдохновение. Меня часто спрашивали - откуда я беру энергию. Я отвечал им, что не знаю откуда этот пыл берется, помню себя таким с детства, с этим родился. И только в Швеции я почувствовал, что этот источник вдохновения высыхает. Хотя там меня считали самодостаточным и счастливым человеком, которым я в принципе был всю жизнь. Но не там. Именно в Швеции я это все потихоньку-потихоньку потерял. Вся энергетика свелась к нулю. Я перестал писать музыку, перестал чувствовать девичье как источник вдохновения - чувствовал, что либидо вот-вот и вполне исчезнет. Я терял в себе нечто божественное, креативность. Когда ты теряешь креативность, чувствуешь себя заживо погребенным. Это абсолютно обесточивает.

В Швеции я имел все, что обычными искателями счастья считается элементами счастье, но изнутри его не испытывал. Чувствовал, что теряю корни и засыхаю. Поэтому раздарил все материальное, оставил все что имел в то время: квартиру, дачу, студию, машину. Я с детства чувствовал себя аскетом, Диогеном, которому все это не нужно, которому хватает бочки. Вернулся за вдохновением к истокам, к родной Полтаве. И там возродился. Опять идеи, проекты, любовь. Но любовь все же сначала.

Ностальгия - это ад. Когда ехал из Швеции в Украину, даже тараканы в купе поезда казались мне родными.

Шли как-то с Оксаной в Швеции парком. Говорю: "Посмотри, какие у них прикольные статуи животных. Олень как живой". А этот олень берет и поворачивает голову. Живые олени в Швеции в парках гуляли, в центре города. Не раз видел лося, когда выходил из своей квартиры.

Главная ошибка шведов - они очень гуманные, и за это поплатились. Они впускают в свою страну настоящих дебилов, которые воруют, таранят витрины магазинов, устраивают аварии, чтобы попасть в тюрьму. Поскольку в Швеции узники в тюрьмах получают деньги и живут в нормальных условиях. Заключенные жгут одеяла в камерах для того, чтобы им срок продлили. Выходят из тюрьмы богачами. Шведы не рассчитывали на такую ​​сообразительность варваров, которыми мы, славяне, преимущественно к сожалению есть.

Шведов часто привлекает талантливость славян, наша культура. Хотя, конечно, они различают советскую научно-культурную элиту, то есть ученого, изобретателя, дирижера, эсперантиста и т.д. от обычного злодея, для которого норма соврать, взять, что плохо лежит. Шведы, как бы плохо ни лежало, не возьмут чужого. Нередко были случаи, когда забывали чемодан на улице. Через день приходили, а он на месте.

Когда же открыли железный занавес и туда поперла братия с Советского Союза, там наступил ужас.

 

Я интернационалист по крови - в роду украинцы и русские наполовину. Русский язык мой родной. Я с ним родился. В украинский меня влюбила гениальная полтавская учительница Анастасия Даниловна. Это удивительная речь. Итальянский, украинский и эсперанто - это для меня языки, в которые я влюблен. Потому что они самые певучие языки мира. Украинский меньше изменился в течение веков, он много сохранил от праязыка. Гриневич заверяет, что российский почаромутился сильнее. Больше всего от праязыка сохранил в себе белорусский язык.

Для меня очень важна дружба. Поэтому мне сейчас очень тяжело. Я еще до оккупации Крыма чувствовал это противостояние. В свое время российское шовинистическое мракобесие в себе вытравливал. Меня раздражало, что россияне в основном относятся к другим нациям с пренебрежением. Мне всегда было не просто странно, а обидно, неприятно и неприемлемо. Но для многих из россиян это до сих пор норма. Они дают всем, абсолютно всем унизительные прозвища - хохлы, чурки, черножопые, узкоглазые, и этому нет конца ... Ужас. Почему? - думал я. Когда я увидел в себе эту гниль, я захотел нее избавиться. Украинский язык, а еще больше нейтральный и на самом деле международный язык эсперанто помогли мне это сделать. Для меня это было как спасение от этого шовинистического хамства, наглости, безапелляционности и мании величия.

Нейтральным языком априори невозможно унизить любой национальный язык, человека или народ. Поэтому я разделяю мнение Владимира Сосюры о защите украинского языка через нейтральный международный язык эсперанто.

В свое время около 65 процентов британских европарламентариев проголосовали против английского языка как международного. Американцы проголосовали бы за, все. Потому что для них язык - это бабло. А британцы не хотят, чтобы речь их нации стала международной, ведь тогда она примитивизируется "каструль- кастрюлька-каструльчик", что собственно сейчас на наших глазах и происходит.

Эсперанто позволяет всем языкам остаться в русле своих национальных королевств. Он ни на кого не давит. Он рожден как нейтральный вспомогательный язык для любого национального языка. Никакая национальная речь не должна вытеснять другой национальный язык, какой бы большой она ее носителям ни казалась.

Интернационализм в Союзе был бы привлекательным, если бы был настоящим. Когда я изучил эсперанто, понял, что советский интернационализм - это бутафория.

Людей очень легко провоцировать. Человек - это поле битвы. Человек, как огонь, может быть как костром, на котором можно испечь картофель, так и пожаром, сжигающий все живое вокруг.

Любую войну воспринимаю тяжело. Это как видеть, что город с родными людьми накрывает цунами. У меня родные повсюду. И я их на самом деле очень люблю.

Ничего хорошего от человека в человеке нет. Все, абсолютно все хорошее в нем - от божественного.

Чтобы узнать, какой человек перед тобой, дай ему напиться водки и вина. Если в состоянии опьянения человек проявляет агрессию, можно точно догадаться, что его гены дикарские, варварские абсолютно. Если же человек под алкоголем становится мягким, общительным, добрее, у него добрые корни. Чтобы узнать, кто ты, напейся. Чтобы узнать, кто твой друг, дай ему напиться. Этот тест работает без ошибок.

Себя найти еще труднее. Это хвост, за которым мы все время гоняемся и не можем поймать. Мы только приближаемся к этой грани понимания. Это как абсолютный ноль - минус 273 градуса по Цельсию. По этой чертой является открытие всех секретов.

Совесть, которая нас грызет, чувство стыда - это встроенные в человека свойства. У некоторых чувство справедливости выпирает, и человек носится с ним как дурак с писаной торбой. Но справедливости на самом деле нет. Все в мире - игра. Всю жизнь игра. Сознание - это тоже игра.

Нет ничего случайного. Если тебя укусила собака - это не случайно. Все без исключения дается человеку для того, чтобы он получил тот опыт, который необходим именно ему, именно в это время.

Человек должен сыграть в эту игру и почувствовать радость творца - посадить дерево, родить ребенка, построить что-то.

Каждый человек, который встречается с тобой - удивительный мир. Не ты его нашел, это вас свели.

Галактик даже не миллиарды. Им нет числа, и это только видимый мир. А сколько еще невидимых миров, которые мы не можем объяснить. Поэтому расслабься - получай удовольствие от того, что имеешь. Радуйся каждому мгновению.

 

Поиски важных вещей в себе - это удовольствие. Если вы задаетесь этими вопросами, знайте полностью, без сомнения, что это кто-то слышит. Насколько сильно вы будете стучать в дверь вашими запросами и вопросами, настолько быстрим будем вам ответ. Ответом может стать откровение, встреча с каким-то человеком или рождение какой-то души, которая через вас придет.

Когда моя мама умирала, последней ее видела моя учительница музыки Нина Николаевна Сидорук - в больнице. Когда я приехал и встретился с учительницей, она открывает дверь и я вижу глаза моей мамы. Это неудивительно - она ​​говорит: "Я последняя, ​​кто ее видел". Когда много позже я зашел в гости к незнакомой мне тогда Раисе Недашковской, снова почувствовал, что вижу мамины глаза: всепонимание. Она видит сердцем, насквозь. Это чудо, когда совершенно незнакомый тебе человек становится в момент родным. Ей не надо было ничего говорить или объяснять. Говорит: "У меня есть квартира на Владимирской и на Шулявке. Ты можешь и там и там жить, а этот мой офис, теперь он и твой тоже". А я тогда почти никого не знал в Киеве, только приехал. Впоследствии такие же глаза я увидел у Нины Матвиенко, когда мы часами обменивались нашими историями жизни, затем у Валентины Сазоновой, у Людмилы Авескуловой, Людмилы Мешковой, Валентины Бердник-Сикорской ... Это совершенно для меня сакральные вещи. Науке пока неподвластны. И эти женщины для меня это чудо из чудес. Мы совсем их не знаем. Да они и сами даже себя не знают.

Не терплю курильщиков, хотя многих из них люблю. Знаю человека, у которого начали загнивать конечности после того, как он после нашего с друзьями нажима с трудом бросил курить. Все-таки каждому свое. Курение было ему нужно. После этого я чувствую фанатизм как говорится кожей, и веровальный, и научный, в любой ситуации. Это немного помогает быть меньше манипулируемым.

Не люблю агрессии. Хотя сам очень вспыльчив. Могу не задумываясь, например, прибить человека, который обижает животное, и даже не замечу этого. Мне оружие давать нельзя. Поэтому окружаю себя кругом людей, которые меня смягчают и сдерживают в такие моменты, когда я удаляюсь от стержня света.

В детстве мечтал быть лесником. Но хорошо, что не стал. Так как я слишком эмоциональный и импульсивный, убили бы точно, или посадили бы за убийство браконьеров или охотников. Когда рубят дерево, мне до сих пор больно. И держите меня.

На исповеди мне нечего сказать. Вспомню, как сломал в детстве ветку. Это будет моя исповедь. Все остальное, что религия считает грехом, я грехом не считаю. Напоминаю, что нет авторитетов. Считаю все, что приносит мне удовольствие, божественными подарками. Какой это грех, если все от него получают только радость и наслаждение? Ты был близок с той душой или с другой, ты пробовал то или другое, ты пил это вкусное вино. Если ты никого не обидел, не причинил боли, не притеснял, не оговорил, который ты грешник? У меня нет авторитетов. Интуиция - мой единственный авторитет.

Ревность - это встроенная в человека вещь, которую трудно преодолеть. Избавиться от ревности так же трудно, как позволить отрезать свою ногу. Ревность является частью нас. Мне удалось преодолеть ревность работой над собой. Это был долгий путь. Понял, что на самом деле в мире нет ничего плохого. Есть только плохая сторона, которую ты видишь. Это палка о двух концах, всегда. Во всем плохом можно найти что-то хорошее и наоборот. Но чтобы осознать глубину этого тезиса, мне понадобились годы. Это была работа с чувствами. Чувство - это стихия, живая природа. А со стихиями и природой, с ними всеми нужно находить общий язык.

Страсть - это то, на что ты пойдешь, чтобы слиться душой и всеми телами с любимым человеком.

Любовь это то, на что ты пойдешь чтобы любимая тобой человек был счастливым. И не важно, с тобой или с кем-то другим.

Мы знаем все. Так же как стол помнит себя деревом, когда через него шли соки. Нет ничего мертвого на земле, все живое и все трансформируется во что-то. Когда вы осознаете, что все живое, тогда вы едины с этим и тогда не будете никого ранить.