Утром в субботу на клумбе близ церкви Андрея во Львове сидит скрипач Теодор Фурта. 14 марта ему исполнилось 100 лет. Играет жалостливую мелодию, под нее исполняет религиозную песню. Парафияне бросают деньги в раскрытый футляр из-под скрипки. По большей части по 1–2 грн, виднеются десятки и двадцатки.
— Знаю больше 300 песен, веселых и не очень. Многие еще с детства помню, — рассказывает скрипач. — Родился под Львовом в селе Великий Дорошев Жовковского района. Был девятым ребенком, уже никому не нужным. Когда маленьким заболел, отцу посоветовали сбить гробик, мама на это ничего не сказала. Старшая сестра начала меня купать в разной траве, так я и выжил. До 10 лет спал на печи. Сестры пряли и пели. Я им подпевал, те песни в памя ти держу до сих пор.
Кладет скрипку в футляр, идет домой. Там его ждет жена. У Теодора Фурты трое детей, четыре внука и два правнука.
— За то, что так на скрипке играю, меня все люди любят. Сколько у меня было полюбовниц! — рассказывает по дороге. — У меня двое детей от родной жены. Называю их "правые" — Мирон и Галя. А один сын "левый" — от полюбовницы, Орест. Он за мной в 100 раз лучше смотрит, чем "правые" дети. Хотя тех я кормил, выучил, а тому мало чт о давал.
Теодор Степанович живет в двухкомнатной квартире на ул. Золотой. Из соседней комнаты слышно стон.
— Это моя жена — Мария Михайловна. Она на 14 лет младше. Больна сахарным диабетом, поэтому каждый день скулит.
К Фурте подбегает черный щенок. Хозяин гладит его по спине. К жене не заглядывает.
— До Марии Михайловны имел много девушек, — шепчет. — Как был еще в селе, мне одна еврейка нравилась. Ладная была! Называлась Мария Ганс, мы ее Манькой звали. Пришла к моему папе и говорит: "Хочу, чтобы ваш Торко на мне женился". Я ее хотел. У нее был очень богатый дед. Он был фельдшером, коней лечил, за это имел большой капитал. Манька говорила: "Я у деда деньги украду, и мы уедем в Гамерику". Пришла война, ее убили. Ходил на ее могилу. С Галей гулял. Но как пошел в армию, она вышла замуж. Ее мужа машина сбила. Моя Мария уже родила двоих детей, когда мы с Галей опять встретились. Она говорит: "Ты ко мне приходи, мы старые знакомые". Мы с ней "добротой" занимались, от того сын Орест родился. Потим еще одна у меня была, у нее была своя дочь. Как узнал, что к ней ксендз ходит, бросил ее. Мария о том всем до сих пор не знает.
Встает, на крючок на стене вешает футляр со скрипкой.
— Ей 150 лет. Я ее купил уже не помню, когда и за сколько, — гладит инструмент. — Играть меня научил горбатый жидок, который по свадьбам ходил. Мой сын учился в музы кально й школе, я еще возле него подучивался.
Из серванта достает полупустую бутылку кагора и полную — водки.
— Понемногу пью, но никогда не упиваюсь. Вчера выпил немножко — а сегодня еще нет. Всю жизнь курил, — вставляет зубной протез. — До ста дожил, потому что два раза меня благословили. Когда мама умерла от тифа, меня забрала сестра, которая была замужем за дьяком. К ним ходил один граф-монах. Ему нужен был парень- пахолок, который бы образки в сумке носил. Он меня очень полюбил, потому что хорошо умел перекреститься. Положил руку мне на голову и прочитал большую молитву. "Ты е сть благословле н", — сказал. Второй раз благословили, когда было мне 18 лет. Тогда такая была лютая зима, что волки девушку съели. Вечером шел из школы. Ко мне подошел старый мужчина, ему был лет под 80. Говорит: "Кавалер, я тебя очень прошу, поищи: у меня золотая щека вылетела". Я покоченел в снегу и нашел. Он отчитал над моей головой молитву.
Теодор Фурта работал сапожником. Его обувь выставлена в Музее национальной архитектуры и быта. Туфлю сделал из 83 кусочков кожи.
2 
35413
Комментарии