"Нет, — сказал Солдат. — Не закрывайте мне глаза".

Сержант какое-то мгновение смотрел на него с нахальным удивлением и снова попытался завязать ему глаза черным платком. Однако Солдат непослушно наклонял голову.

— Нет, — возражал он тихо. — Я хочу это видеть.

— Какого хре на? Не вертись!

Солдат и так не мог двигаться — только крутить шеей. Удивленный Сержант медленно опустил руку с платком. Капитан стоял немного поодаль, под серой стеной, спиной к ним. Один из новобранцев как раз натирал ему ботинки. Сержант отрапортовал:

— Он не позволяет завязать себе глаза.

Капитан даже не повернулся, лишь немного поднял голову и сказал, обращаясь к стене:

— Как это не позволяет?

— Говорит, что хочет это видеть.

— А зачем вы вообще дискутируете? Вы тут на отдыхе, что ли?

Сержант опять попытался завязать Солдату платок, а когда тот уклонился, заехал ему по лицу.

— Не слышал? — сказал поучительно он. — Я не на отдыхе.

Удар озадачил Солдата.

— Речь шла о том, — начал Солдат, открыв глаза после удара и сплюнув на землю, — речь шла о том, что вы меня расстреляете, а не о том, что перед тем меня побьете. Это огромная разница.

Приблизился Капитан.

— Чего вы хотите?

— Я хочу видеть, как вы будете стрелять в меня, — ответил Солдат. — И больше ничего.

— Может, у вас возникли еще какие-нибудь идеи? Может, еще хотите увидеть, как вас хоронят? Почему они каждый раз хотят видеть все больше? — обратился он к Сержанту.

— Я тоже не люблю, когда мне завязывают глаза, — словно шутя ответил Сержант. — Но это совсем другое.

— Сержант, а когда вам в последний раз завязывали глаза?

— Уже не вспомню. Давно, еще когда мы игрались в жмурки.

— И вам это не нравилось?

— Какие-то нехорошие ощущения были, — сказал Сержант.

— Но я имею право, — вмешался Солдат. — Я имею право видеть, пока вижу. Это право дано мне человеческим достоинством. Чтобы я видел, что со мной делают.

— Уставом запрещено, — сказал Капитан и развел руками. — Это война.

Мягким, медленным шагом Капитан вернулся на прежнее место под стену.

— Хочешь нарваться? — отозвался Сержант и, схватив Солдата за волосы, но не слишком грубо, притянул к себе его голову. — Прекрати вертеться, наконец!

— Ты! — сказал Солдат. — Убирайся... куда подальше.

— С каких это пор мы на "ты"! — крикнул Сержант, обернувшись в сторону Капитана. — Вот еще! — после чего обернулся. — Не нарывайся, дурак, — прибавил он примирительн о.

— И я бы вам советовал не нарываться, — добавил Капитан.

— Речь шла о пуле в лоб и ни о чем больше, — упорствовал Солдат.

— Так ты ее и получишь, — сказал Сержант, — будь уверен.

— Но я это хочу видеть. Считайте, что это мое последнее желание.

Капитан остановился.

— Который час? — спросил он.

— Без пятнадцати шесть, — ответил Сержант.

Капитан пожал плечами.

— Да ладно. Пусть уж смотрит.

Когда услышишь щелканье, это будет лишь подготовка оружия. Можно успеть посчитать до трех, а если поторопишься, то даже и до пяти

До стены было еще несколько шагов. Осужденный видел солдат, которые стояли вокруг, а под ногами чувствовал утренний холод камней. Он ни о чем не думал.

— Сколько тебе лет? — спросил Сержант, когда они остановились под стеной.

— Я тебе отвечу — двадцать шесть.

— Стоит запомнить, — сказал горько Сержант.

Солдат мягко улыбнулся. Как в Библии.

— Можно я сяду? — спросил он.

— Ему можно сесть? — завопил Сержант в сторону Капитана, который разговаривал с подчиненными.

Офицер обернулся, немного подождал, чтобы лучше понять вопрос.

— Пусть сядет, — крикнул он снисходительно.

— Устал, сынок? — спросил Сержант, когда Солдат присел на камнях.

— Ты о чем? Разве не видишь?

— О, прости, я не хотел тебя обидеть, — сказал Сержант. — Я только подумал, странно было бы, если бы ты сейчас был уставший. Ведь не от чего. У тебя еще есть каких-то семь минут, из которых пять ты можешь спокойно посидеть.

Темная вода блестела между камнями, и в ней, будто в зеркале, виделось дрожание воздуха. С востока, над стеной, быстро светлело, и из рассеивающейся темноты выплывали тучи. Но Солдата это не интересовало. На мокром камне присел замерзший паук. Он присмотрелся к пауку. Тонкие, летние военные брюки быстро намокли. Поэтому он вскочил на прямые ноги, словно удивляясь, насколько легко это ему удалось. Он все еще смотрел на камень, легко склонив голову.

— Что ты там увидел? — спросил Сержант.

— Паука, — ответил Солдат.

— Он только просыпается, — прибавил с удовольствием Сержант. — Вот видишь, никогда не поздно научиться чему-то новому.

— Ты не мог бы заткнуться и отстать от меня наконец, — глухо отозвался Солдат.

— У меня уже в печенках сидят твои морали, — сказал Сержант. — Если тебя уж так все интересует, то скажу тебе напослед ок, что когда услышишь щелканье, это будет лишь подготовка оружия. Можно успеть посчитать до трех, а если поторопишься, то даже и до пяти. Говорят, все начинают считать.

— Да пошел ты! — выкрикнул Солдат.

— Сержант, — закричал Капитан, — оставьте его в покое в последние минуты. Потерпите и вы еще несколько секунд.

Солдаты подошли ближе и отвели осужденного под стену. Это был скорее обломок обычной стены, чем фрагмент стены. Серый и пустой. Солдат втиснулся в стену почти всем телом, лицом к военным. Капитан стоял возле солдат и на фоне вытянутых ружей наблюдал за человеком, которого таким странным образом, глядя ему прямо в глаза, нужно было убить. Из кармана мундира он достал приговор и зачитал его.

Над низкой стеной уже яснело небо. Солдат смотрел перед собой, и неизвестно было, почему он так всматривается. Он услышал щелканье. Краешком глаза он также видел Капитана. Солдат поднял руку на высоту плеч. Он это так себе представлял и хотел убедиться, удастся ли ему. В необычной тишине казалось, что с тихим плеском задвигалось отражение туч в воде между камнями. Небо белело, становилось почти молочным, и он сразу же почувствовал, что вместе с той тишиной его пронизывает ледяной холод, который полностью входит в него вместе с утратой ощущения реальности.

— Аминь, — проговорил Сержант.

Капитан, обессилев, сидел на земле.

— Вам нужно было лучше... — Начал было он. Потом заметил, что Сержант не обращает на него ни малейшего внимания, поэтому он не закончил того, что хотел сказать.

×